Снегирь почувствовал, что Президенту что-то известно, и решил изобразить полнейшее непонимание проблемы. В конце концов, все неформальные связи премьера с руководством банка никак не были оформлены, и денежки за посредничество переводились на номерной счет главы правительства Беларуси в Австрию. Доказать причастность Снегиря к обкрутке бюджетных денег было невозможно.
– Можем. Только так или иначе уполномоченные банки выйдут на «Парекс». И мы вместо прямого канала обмена прибалтийской валюты создадим дополнительные звенья прохода денег. У «Парекса», по крайней мере, есть лицензия…
– Если мне не изменяет память, лицензию им продлевала Винникова?
– Она же тогда была председателем Центробанка, – Снегирь развел руками и мысленно улыбнулся.
Батька со всего маху сел в лужу. Назначение столь высоких персон, как Винникова, было исключительно в его компетенции. И предъявлять претензии он мог только самому себе. К тому же Винникова сбежала из-под домашнего ареста не без участия офицеров КГБ, также подчинявшихся не премьеру, а лично Президенту. В вопросе с проворовавшейся председательницей белорусского Центрального Банка Снегирь был чист, как первый снег.
Президент тяжело засопел. Ему пришли в голову те же мысли.
– Подготовьте альтернативный проект постановления.
– Ясно, – спокойно кивнул премьер-министр. – Но кого брать в партнеры?
– Поручите этот вопрос Центробанку. Я жду конкретные предложения через неделю, – Лукашенко перевернул страничку еженедельника и что-то записал. – Пятого июля, в понедельник…
– Не успеем, – заявил Снегирь.
– Это еще почему?
– Надо провести массу переговоров. Даже если я сегодня оформлю поручение Центробанку, у них на создание рабочей группы уйдет два дня. Приплюсуйте к этому необходимость ознакомления с огромным количеством документов. Только на это потребуется неделя. А еще надо переговорить с десятками банкиров. Со многими придется встречаться лично и прощупывать обстановку…
– Михаил Сергеевич, вам надо брать пример с министра иностранных дел, – насупился Батька. – У Турпала Латыповича, в отличие от вас, хватает времени на решение всех вопросов. И он мне ни разу не сказал, что не успевает. Конечно, у него не все гладко получается, но его люди меня ни разу не подводили.
Председатель правительства поджал губы. Сатыпов был для него как бельмо на глазу. Себе на уме, ни с кем близких отношений не поддерживает, работает как вол, установил у себя в министерстве жесткую дисциплину, ни один сомнительный документ не пропускает. Из-за Сатыпова подельникам Снегиря частенько приходилось искать обходные пути, когда речь шла о сделках с иностранными партнерами.
– Турпал Латыпович не решает бюджетных проблем, – парировал премьер-министр. – У него в работе нет финансовой составляющей.
– Это не значит, что обязанности Сатыпова легче ваших, – строго сказал Президент. – Во многом благодаря министру иностранных дел мы имеем хорошие отношения с деловыми кругами других стран. И я попрошу вас не принижать его роль.
– Да я и в мыслях не держал как-то принизить Турпала Латыповича. Просто с объективной точки зрения его работа отличается от моей.
– На то вы и премьер. И я надеюсь, что мои пожелания вы учтете.
– Александр Григорьевич! Неделя на вопрос о банках – это слишком мало. Не успеем, я вас честно предупреждаю. Мне же перед вами потом отвечать, когда не справимся.
– Хорошо, – сдался Батька. – Сколько вам нужно времени?
– Недели три, лучше – месяц…
– Так, сегодня у нас двадцать восьмое… К девятнадцатому июля справитесь?
– Думаю, да.
Снегирь прикинул, что за эти дни он сможет договориться о переориентации финансовых потоков, и дружественные ему коммерсанты успеют оформить соглашения с банками по новой схеме.
– Теперь, Михаил Сергеевич, займемся продовольственным аспектом… Что опять случилось с птицефабриками? Почему возник дефицит яиц?
– Вывозят, – безразлично ответил премьер. – В России цены выше, потому бизнесмены и сделали упор на экспорт продукции.
– Перестаньте мне кивать на Россию! – опять разошелся Президент и потряс многостраничной ксерокопией. – Вот у меня реестр закупочных цен. Где вы тут видите, что экспортные цены выше? Не знаете? А я вам отвечу. Именно наши чиновники установили такие правила, что продукция по несколько дней задерживается на не приспособленных для хранения складах. Якобы для сертификации… И яйца начинают портиться. Из-за двух-трех бюрократов мы стали терять до двадцати процентов продукции… Значит, так, Михаил Сергеевич. У вас время до завтрашнего утра, чтобы решить данную проблему. Вредные распоряжения отменить, процедуру сертификации свести до минимума, виновных наказать. Я ясно выражаюсь?
– Понял, Александр Григорьевич. Разберусь…
Глава 7
Драник-самурай
Небольшую толпу, собравшуюся возле импровизированной трибуны, Рокотов заметил издалека.
Он не торопясь дошел до того места, откуда были слышны возбужденные голоса выступавших, привалился плечом к бугристому, нагретому лучами солнца стволу каштана, вытащил сигареты и принялся слушать.
Разнообразием речи митингующих не отличались.
Поливали грязью Президента, обвиняли КГБ и его главу генерала Мицкевича в «геноциде» белорусского народа, взывали к прогрессивной международной общественности в целом и к Государственному Департаменту США в частности, косноязычно повествовали о судьбах диссидентов и визгливо требовали проведения какого-то референдума.
Милиции поблизости не наблюдалось.
Влад дисциплинированно выбросил окурок в урну, сделал два десятка шагов и очутился за спинами собравшихся.
– …Режиму мы говорим решительное «нет»! – стоящий на возвышении узкоплечий юноша с длинными сальными волосами и хипповскими «фенечками» на одежде нескладно взмахнул костлявой рукой. – Диктатура не пройдет! Не для этого мы свергали власть коммунистов и Москвы! Молодежь свободной Беларуси не будет жить под властью красно-коричневых тиранов и их пособников из КГБ! Во главе с нашим лидером Анатолием Голубко мы выметем эту заразу из нашего общего дома!
Слушатели зааплодировали.
На место юноши взобрался немолодой очкарик в мятом костюме, поддерживаемый с двух сторон такими же слегка потасканными личностями.
– Дгузья!
Рокотов тихо хрюкнул. Оратор выглядел плохой пародией на Ульянова-Ленина. Дерганые движения, выброшенная вперед рука, захлебывающаяся речь, картавость. Не хватало только бородки, кепочки и красного банта в петлице обсыпанного перхотью пиджака.
– Мы собгались здесь в знаменательнейший для нас день! Говно год назад я и мои товагищи из «Хагтии девяносто восемь» заложили в самом центге Минска пегвый камень кгушения кговаго-го гежима! Вы помните этот день, – оратор выдержал небольшую паузу. – Нас тогда пытались газогнать сатгапы в погонах, но у них ничего не вышло. Нагод встал на защиту демокгатии! Да, это так, дгузья! Мы не позволили этим костоломам, последнему оплоту гежима Лукашенко, за-пгетить наш митинг. И мы победили! Сатгапы по-зогно бежали, – очкарик покачнулся и чуть не упал. – С тех пог минул целый год. Так чего же мы добились за эти тгиста шестьдесят пять дней? А я скажу вам, чего! Мы добились того, что вся евгопейская общественность в едином погьгве пготестует пготив диктатога, тгон под ним качается, и только Госсия его еще принимает у себя. Но это уже агония! И вы увидите уже послеза-втга, как мы сметем колонны подгучных тигана! Диктатуге – нет!!!
