Рокотова серьезно беспокоило то обстоятельство, что он до сих пор никак не мог разобраться с методикой проведения теракта. Не зная средства достижения цели, очень сложно придумать способ противодействия.
Все карты путала непонятная «радиостанция».
Не будь ее, биолог работал бы в двух направлениях: снайпер и взрывчатка. Но эти оба способа представлялись ему плохо осуществимыми и годными лишь в качестве отвлекающего маневра.
Тем более что снайпер, если судить по результатам допроса Курбалевича, был один.
А так уважающие себя террористы не работают.
В любом случае стрелков должно быть не меньше трех. Лучше четыре. Тогда у одного-двух есть шансы всадить пулю в жизненно важные органы Президента. Как это произошло в тысяча девятьсот шестьдесят третьем году в Далласе [Доклад «Комиссии Уоррена», в котором убийцей Джона Фитцджеральда Кеннеди назван Ли Харви Освальд, не соответствует действительному положению вещей]. Джон Кеннеди получил сразу с двух сторон – в лоб и в затылок. Третья пуля прошла сквозь шею и ранила находившегося с ним в машине сенатора Конелли. Были четвертый и пятый выстрелы, но пули изменили траекторию под воздействием поднимающихся от разогретого асфальта масс воздуха и пролетели мимо. Одна впилась в асфальт у правого переднего колеса президентского лимузина, другая застряла в растущем у пешеходного мостика дереве.
Это только в кино бывает, что снайпер-одиночка с расстояния в километр разносит жертве череп одним-единственным точным выстрелом.
В жизни все скромнее.
Стреляют с дистанций, не превышающих четырех сотен метров. И минимум с двух разных сторон. Поэтому снайпера служб охраны глав государств плотно контролируют радиус в восемьсот восемьдесят метров от охраняемой персоны. Подсчитано, что стрелок, находящийся вне этого круга, поражает цель с вероятностью не более одного процента. И эта вероятность равна статистической ошибке. Поэтому учитывать ее не принято.
Кролль разработал нечто иное.
То, что не вызовет никаких подозрений до того мгновения, пока не сработает.
* * *
Рокотов, не поворачивая головы, осмотрел стройку.
Все как на любой другой площадке. Работает подъемный кран, гудит бетономешалка, подъемник доставляет на этажи строительные материалы, бродят рабочие в оранжевых касках, у ворот лежит разомлевшая от жары собака. Слышен голос прораба, распекающего нерадивого штукатура.
«Мясо надо не забыть прихватить с собой, – подумал Влад. – Килограмма два вырезки. Вечером закуплю… Псов там может быть штуки три. И, что удивительно, никто эту стройку не проверяет… Хотя нет, не удивительно. Фиг ли ее проверять, если с нее ни черта не просматривается? Ладно, топать надо. Сюда мне часов в пять прибывать. Значит, вставать в полчетвертого. А до этого хорошенько выспаться…» Биолог неторопливо поднялся со скамейки, сложил газету и медленно побрел по аллее, направляясь к виднеющейся вдали витрине универсама.
Сразу после прилета из Мюнхена в Москву собственный корреспондент «Новой газеты» [Название газеты выбрано произвольно и не имеет никакого отношения к реально существующему изданию или Работающим в нем журналистам] Вадим Бледноцерковский нанес визит своему приятелю и коллеге по цеху Борису Каргалицкому.
Любимое детище главного редактора Дмитрия Мюратова, «Новая газета» представляла собой немного странное с точки зрения нормального человека издание.
* * *
С одной стороны, в ней печатались вполне грамотные и выдержанные в едином ключе материалы о коррупции во власти, необъяснимых смертях менеджеров нефтедобывающих компаний, демографической ситуации в стране, тонкостях взаимоотношений между разными кланами политического истеблишмента. Статьи читались на одном дыхании, авторы аргументировали и доказывали свои позиции, приводили интересные и малоизвестные доказательства.
С другой стороны, половина печатных полос была отдана дичайшему бреду, в котором безграмотность авторов в тех сферах жизни, что они описывали, оттенялась злобным кликушеством и передергиванием слов интервьюируемых персон. Особенно в таких публикациях преуспевали Каргалицкий, Бледноцерковский и их наставница Анна Пилятковская. Они обожали муссировать «чеченскую тему», пугая читателей описаниями зверств по отношению к мирному населению, пересказывая байки о «десяти убитых спецназовцами малолетних девочках» и допуская чисто технические ляпы в изложении своего видения современной боевой техники. Например, над головами беженцев и самоотверженных «корреспондентов-свидетелей» регулярно и со страшным грохотом проносились «тактические ракеты Х-31А», летящие в сторону позиций боевиков. Исходя из подобного репортажа, можно было решить, что российской армии противостоит мощная группировка ичкерийских крейсеров и авианосцев, так как «Х-31А» – исключительно противокорабельные ракеты и по наземным целям работать просто не в состоянии.
Каргалицкий встретил гостя в изрядно замасленном домашнем халате и войлочных тапочках.
– Ну, как Европа? – поинтересовался хозяин дома, расставляя на столе рюмки и блюдечки с закуской.
– Стоит, – буркнул Бледноцерковский. – Чо ей сделается…
– Ты к нам надолго?
– На пару дней.
– А потом куда? – Каргалицкий осторожно достал из морозильной камеры литровую бутыль польской водки.
Русскую он не пил по принципиальным соображениям. От своей бабки он знал, что происходит из краковской шляхты, и поэтому считал себя «паном», которому не пристало травиться сорокаградусной бурдой.
Польская водочка полегче будет, всего градусов тридцать, да и очищена лучше.
Каргалицкий и не подозревал, что под видом благородного напитка «европейские евреи», как называют поляков их соседи, поставляют в Россию дрянной, разбавленный сырой водой из речки картофельный самогон. Речка, помимо источника воды, служила еще и местом сброса фекальных вод.
– В Минск.
– Ого! – Борис разлил по первой. – А зачем?
– Слухи ходят, что скоро Луку снимать будут.
– От кого слухи-то? – жадно спросил Каргалицкий.
– От разных, – информировать нечистого на руку Бориса Бледноцерковский не собирался.
– Мятеж?
– Вроде того…
– Давно пора! Я бы этого Луку лично бы вздернул!
– А тебе-то он чо сделал? – не понял Вадим.
– Не мне лично, а всем нам… – с таинственным видом шепнул Каргалицкий.
– Хорош темнить!
– Мы хотели репортаж сделать про обстановку в Беларуси, но нам аккредитации не дали. Мю-ратов в их представительство ездил, там тоже ничего не вышло.
На самом деле главный редактор элементарно пожадничал и не выделил деньги на командировку, предпочтя потратить их в ночном клубе. Однако для корреспондентов была придумана другая, более отвечающая настроениям правозащитной прессы версия. Мол, злой Лукашенко и его подручные чинят препятствия независимым журналистам.
