– Говорю, что убедить этих баб надо.
– А как?
– Проще всего – дать денег. Баксов по двести на рыло. И проконсультировать, как себя со следаками вести. Если они истерики начнут закатывать, то все нормально пройдет.
– Без прокуратуры, думаешь, не обойдемся?
– Нам фактура нужна, – редактор «Советской Беларуси» сплюнул себе под ноги. – В идеале – уголовные дела. Можно будет рассказать, как несчастных жертв диктатора уговаривали отказаться от претензий, угрожали, обещали расправиться с семьями. Европа это сха-вает… Но, в принципе, после сегодняшнего выступления этих теток дальнейшие их слова неважны.
– Почему? – не понял Серевич.
– Сам рассуди. То, что они орать будут, на пленку пойдет. И даже если они завтра от всего откажутся, мы всегда сможем заявить, что их запрессовали в ментовке. Вот и весь расклад… Ты название статьи придумал?
– «Белорусский Казанова»…
– Слабовато, если честно, – безапелляционно заявил Трегубович.
– Предложи свое, – пожал плечами Серевич.
– «Лука Мудищев».
Редактор «Народной доли» прыснул и по-бабьи закрыл рот рукой.
Трегубович покровительственно улыбнулся.
– Так-то вот, Йося.
Мимо стоящих на обочине дороги редакторов проследовала небольшая группа пожилых и плохо одетых женщин, гордо несущих картонные плакаты. Картонки были закреплены на древках, сильно напоминающих ручки от швабр. Криво написанные цветными маркерами буквы складывались в лозунги «Пенсионерам – достойную жизнь!», «Лукашенко – вон из Беларуси!», «Не отдадим родное Полесье кремлевским жидам!» и «Да здравствует Шамиль Басаев!». На лицах оппозиционерок застыло тоскливо-сосредоточенное выражение.
Вслед за ними две одышливые толстые бабищи волокли пятиметровый кумачовый транспарант.
Трегубович пригляделся, прочел фразу, написанную крупными белыми буквами, и удивленно вскинул брови.
– «Солдатские матери России против союза с диктатором!»… Кто этих-то сюда пригласил?
– А-а, – Серевич проводил взглядом задыхающихся потных толстух. – Они со Щекотихи-ным вместе приехали. Небось перед журналистами засветиться хотят. Юрик их поддерживает, так что наши не возражали. Пусть стоят…
– Главное, чтоб в первые ряды не лезли…
– Не полезут…
К редакторам подошел Потупчик.
– Всем привет! – председатель наблюдательного совета «Белорусской Правозащитной Конвенции» был немного навеселе. – Мои еще не проходили?
– Пока нет.
– Вячорку не видали?
– Он позже будет, – Серевич надорвал полиэтиленовую пленку на пачке «Данхилла». – К одиннадцати…
– Бабы с ним? – поинтересовался Потупчик, извлекая из кармана плоскую фляжку.
– С ним, – кивнул редактор «Народной доли». – Мы решили их раньше времени на площадь не выпускать. В машине посидят. А Виня их пока разогреет…
– Правильно, – согласился правозащитник и отхлебнул из фляжки.
* * *
Президент Беларуси навис над столом, сморщил нос и придвинул к себе гранки статьи. Пресс-секретарь Жучок безучастно посмотрел в окно.
– Что это за бред? – удивился Батька, дочитав последний абзац.
– Информационная полоса агентства «Славянский мир».
– Ничего не понимаю… Откуда они взяли, что я намерен ввести какие-то идентификационные карточки? И при чем тут сатанизм?
– Это продолжение их обзоров по поводу индивидуальных номеров налогоплательщика и банковских кредиток, – скучным голосом сказал Жучок.
– Поясните вкратце, в чем суть дела, – Президент бросил взгляд на часы.
Без двадцати десять.
Через сорок минут ему уже надо выезжать из резиденции, чтобы успеть на митинг. Выступление заявлено, так что опаздывать неприлично.
– В цифровых кодах. На кредитных карточках и документах налогоплательщика ставится ряд цифр. Восемь и более. Ряды подбираются произвольно, так что на некоторых из них могут существовать три шестерки, «число Зверя». Примерно год-полтора назад некоторые церковные иерархи выступили с обращением на тему того, что присвоение номеров людям есть дьявольский промысел и истинно верующие должны этого опасаться.
– Но ведь можно на том же компьютере заблокировать цифру шесть. И проблема решится сама собой, – предложил Батька.
– Не все так просто. Сумма цифр, дающая одну или три шестерки, тоже учитывается. Так что притянуть можно практически любой номер, – Жучок присел на краешек стола. – К тому же существует трактовка откровений Иоанна Богослова, которая вообще запрещает счет людей как таковой. Я запросил специалистов, и они дали мне краткую справку по этому вопросу.
– И что в ней?
Пресс-секретарь открыл папочку и вытащил из нее верхний листок.
– Вот… Откровение Иоанна Богослова, глава тринадцатая, стих семнадцатый. «И что никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того, кто имеет это начертание, или имя зверя, или число имени его…» То есть – любое присвоение номера человеку является как бы печатью дьявола.
– Но тогда почему церковь не выступает против паспортов? Ведь они также подходят под данную цитату, – вполне логично констатировал Президент. – Без паспорта человек не может продать или купить квартиру, машину, открыть счет в банке… Вся торговая деятельность завязана на цифрах. В той же самой церкви имеются своя бухгалтерия, номерные ведомости, удостоверения личности.
– У меня нет ответа на этот вопрос, – со вздохом признался ленивый Жучок.
Работать на Батьку было тяжело.
Тот требовал досконального освещения проблемы и не терпел плохо подготовленных докладов подчиненных. Несмотря на простоватую внешность и оговорки при публичных выступлениях, темпераментный белорусский Президент обладал мощным интеллектом и умел вычленять из ситуации принципиальные факты, чем регулярно загонял в тупик ленивых чиновников. Недостаточно проработанные доклады и справки приходилось переделывать. Иногда не по одному разу.
– Еще раз запросите специалистов, – приказал Батька. – В конце концов сами побеседуйте со священниками… Но вернемся к этой статье. Что за «идентификационные карточки»?
– Видимо, они имеют в виду программу социального страхования, – осторожно предположил Жучок.
– Ясно. Но ведь мы не выносили ее на обсуждение?
– Нет…
– Откуда у них тогда информация с закрытых заседаний правительства?
Жучок промолчал.
Вопрос был риторическим. Две трети правительства Беларуси и не думали скрывать свою оппозиционность Президенту, так что любой из министров мог разболтать все, что угодно. Присовокупив еще и свое видение обсуждаемой проблемы и переврав процентов восемьдесят информации.
