У меня опять тачка сломалась. Заколебала, зараза, никакой
совести.
– Чего ты на совесть давишь, твоя тачка – моя
ровесница, ей давно развалиться пора.
– Нет, моя-то помоложе будет... – что-то
высчитывая в уме, ответил Артем.
По дороге ему понадобилось в аптеку, потом в магазин, потом
он предложил выпить пива, что мы и сделали. Наконец Артем взглянул на часы и
заохал, вспомнив, что обещал жене вернуться пораньше.
– Вас ментов от дома, как черта от ладана, –
ядовито заметила я.
– Нет привычки к семейному уюту, – поникнув
головой, констатировал Артем и тут же начал цепляться:
– А ты когда замуж выйдешь? Тебе рожать пора.
Глядишь, добрее станешь к нашему брату, пригреешь на груди.
– Вы с Лялиным два пустобреха, все только обещаете, а
чуть девушка к вам душевно расположится, так сразу к женам.
– Нет, надо тебя в самом деле замуж выдавать,
постоянный соблазн рядом, а я слаб, соблазны для меня тяжкие испытания. Вот
вчера взятку давали, еле-еле не поддался, аж в очах потемнело, думал, сердце
разорвется от горя, а сегодня ты перед глазами мелькаешь, похуже денег.
Изыди, – вздохнул он, но исчез сам, помахав нам рукой на прощание.
– Пива выпили, – сказала я Сашке, – поехали
домой.
Но домой не получилось. Позвонила Ритка.
– Дед разговаривал с Якименко. Тот напишет заявление в
милицию, но просит тебя поиски не прекращать. Не верит он, что менты девочку
найдут.
– Странная позиция для государственного деятеля, –
удивилась я, но отцовские чувства были понятны, и я заверила, что сделаю все
возможное.
Охранник видел, как девчонки отправились в сторону Горбатого
моста, место сбора городских проституток. Один раз Юлю там уже задерживал
милицейский патруль, так что проверить стоило. Вот так я и оказалась вечером
возле Горбатого моста. Чтобы попасть к мосту со стороны моего дома, надо пройти
через парк, там девицы в основном и тусовались. В парк по склону холма вела
лестница. Желающим прокатиться по парку на машине приходилось объезжать квартал
со стороны реки. Парк не огорожен, но располагался он на возвышенности, и с
двух сторон естественной границей служили крутые откосы. Аллеи ухоженные, и
днем здесь любили гулять мамаши с детьми. Возле входа – бильярдная и кафе,
слева – детская площадка с аттракционами, которые ночью, естественно, не
работали. Сейчас здесь горели фонари и кучковалась молодежь. В глубине по
аллеям слонялись весьма легко одетые девицы, в одиночку и стайками, в последнее
время к ним присоединились юноши. Потенциальные клиенты по аллеям не шастали,
предпочитая появляться на машинах. В черте света возле бильярдной бродил
милицейский патруль в количестве трех человек и собака. Все, в том числе и пес,
отчаянно зевали. Я подумала, что бродить по аллеям мне ни к чему, свернула и
вскоре уже въезжала в парк. Фонари здесь тоже горели исправно, и в их свете я
увидела группу девиц, которые при ближайшем рассмотрении оказались дамами
далеко не юного возраста.
Моя машина вызвала у них интерес. Женщины глядели на нее
настороженно, а молодой человек, который до той поры тосковал возле фонаря,
вдруг отлепился от него и сделал мне ручкой, с улыбкой, обещавшей райское
блаженство. Пожалуй, довольно глупо было мне являться сюда на своей машине, уж
очень она приметная. Я не стала принимать близко к сердцу свою ошибку и, не
мудрствуя, остановилась возле двух девушек в коротких юбках и чулках в крупную
сетку, у одной в районе тазобедренного сустава прикорнула бабочка из красного
атласа. Выглядело это почему-то жалко.
Я приоткрыла окно и продемонстрировала купюру, бывшую в
большом ходу у девиц. Та, что с бабочкой, наклонилась к стеклу и, увидев меня,
слегка растерялась. Правда, длилось это не больше мгновения, здешнюю публику
удивить не так-то просто. Я кивнула, и девица, обойдя машину, устроилась на
сиденье рядом со мной. Я проехала чуть дальше, здесь аллея тонула в темноте.
– В машине или поедем куда? – спросила девица.
– Как хочешь. Можем поговорить здесь, могу угостить
тебя коктейлем в баре. Ну, так как?
– Чуяло мое сердце, – досадливо пробормотала
женщина (ей было лет тридцать, не меньше, работа тоже наложила на ее облик свой
отпечаток, и «девушка» звучало скорее издевательски). – Деньги давай.
Я протянула ей купюру, она быстро спрятала ее в сумку и
хмуро поинтересовалась:
– Ну, чего надо-то?
Я показала ей фотографию.
– Видела ее здесь в субботу?
Она отнеслась к моим словам серьезно, внимательно
рассмотрела фотографию и вернула назад.
– Нет, не видела.
– Может, все-таки заметила, как здесь болтались две
пьяные девчонки-подростки?
– Чего случилось-то? – вздохнула женщина.
– Девочка пропала. С субботы ее никто не видел.
Они с подругой были здесь.
– Еще сотню дашь? Я быстро по девкам пробегусь, может,
ее в самом деле кто видел?
– Пробегись, – кивнула я.
Женщина поспешно растворилась в темноте, а я стала ждать,
устроившись поудобнее и закрыв глаза.
Прошло полчаса, я уже начала думать, что девица попросту
сбежала, наплевав на сотню, но тут по стеклу постучали. Возле машины стояла моя
«бабочка», а рядом с ней здоровенная девка в серебристом платье, которое
прибавляло ей полноты и делало совершенно необъятной.
– Садитесь, – предложила я, великанша хлопнулась
на переднее сиденье, а «бабочка» сказала:
– Бабки ей отдашь. – И поспешно отошла.
– Эта точно была в субботу, – возвращая
фотографию, заявила великанша, голос у нее был под стать фигуре, могучий.
– Одна?
– Нет, с такой же пигалицей. Вертелись на входе, возле
бара. Я их погнала, малолеток нам только и не хватало, а вот эта огрызаться
стала. Прикинь? Ну, я ей и дала леща хорошего. Вторая, видно, поумнее, а может
потрезвее, потащила подружку из парка.
– В котором часу это было?
– После двенадцати, но не позднее часа. На час ночи у
меня договоренность была, вот я и паслась поближе к выходу.
– Девчонки остались на площади или взяли такси?
