Вспомнив эту историю, я решила, что со мной у него примерно
то же: он считает, что вроде бы обманул мои надежды, раз не любил, но занял
место любимого.
Мне-то на это было наплевать, а вот его сильно мучило, и он
как мог старался скрасить мою жизнь игрой в шахматы и прогулками.
Могла быть и еще одна причина, совсем уж простая:
Тагаев страдал от одиночества и скрашивал свою жизнь, а не
мою, но поверить в такое я не могла, во-первых, потому что человек он занятой и
скучать у него времени нет, во-вторых, огромное количество женщин жаждали
разделить с ним не только его доходы, но также и некоторые жизненные трудности,
а уж о том, чтобы просто развлечь парня, тут и речи нет.
Заметив мою машину, Тимур помахал мне рукой и пошел
навстречу. Я вдруг подумала, что он изменился.
Вот так сразу и не скажешь в чем, но точно изменился, хотя
кое-какие внешние признаки тоже имели место.
Прежде всего исчезли золотые побрякушки, к которым он
некогда питал слабость. Надо сказать, исчезали они поэтапно, и я поначалу не
обратила на это внимания.
В настоящее время он носил лишь часы, конечно, дорогие, но
скромные, и перстень, который я сама же и присоветовала ему купить взамен
антикварного страшилища, который украшал его мизинец. Не только перстень был
куплен с моей подачи, но и кое-какие предметы гардероба: сначала костюм, потом
галстуки, которые Тагаев терпеть не мог и за редким исключением не носил. То,
что он обращался ко мне за помощью в выборе этих вещей, меня не удивило: друзья
должны помогать друг другу, но и здесь я видела его желание продемонстрировать
мне свои симпатии, доверие моему вкусу и так далее, что по сути тоже являлось
некоей формой извинения.
Он старался изо всех сил, но я в его искренность не верила.
Просто он очень хотел быть порядочным парнем, как это он себе представлял, меня
же его стремления интересовали мало, а своих я не имела.
Когда в один прекрасный день Тагаев выразил желание
отправиться со мной в театр, я решила, что его стремления зашли слишком далеко,
и прямо сказала ему об этом.
– Раз ты не сделал мне ничего плохого, может, не стоит
так истязать себя? – ядовито поинтересовалась я.
Он взглянул на меня как-то странно, пожал плечами и
уклончиво ответил:
– Мне нравится, что ты рядом. И мне нравится театр,
хотя ты в это никогда не поверишь.
Возражать я не стала, но решила наказать человека, чтоб
впредь не завирался, а в результате наказала себя: к шахматам и прогулкам
прибавились еще и культпоходы. Я никогда не была особым фанатом театра, по
большей части на спектаклях я зевала и, если бы не хорошее воспитание, точнее
его остатки, сбежала бы после первого акта. Словом, мы с Тагаевым были странной
парой. "
Об этом я думала, поспешая ему навстречу. Тагаев подошел,
сказал: «Привет» – и поцеловал меня в щеку.
– Отлично выглядишь, – порадовал он.
– Спасибо, – растянула я губы в улыбке и как
обычно в его присутствии начала чувствовать себя тяжело больной, которой противопоказаны
всяческие волнения, да и жить по большому счету противопоказано. За одно это
хотелось придушить его, не сходя с места.
– У тебя новый костюм, – продолжил радовать меня
Тимур. Никто этого и не заметил, а вот он сразу отличил новый от
старого. – Тебе идет. – Взял меня за руку и повел к стеклянным
дверям, предусмотрительно распахнутых настежь китайцем, что выполнял здесь роль
швейцара. – Я заказал семгу, – сообщил Тагаев. – Ты ведь любишь
рыбу. Но если ты...
– Я обожаю семгу, – заверила его я. Мы вошли в
зал, практически пустой, и устроились за столом возле черно-красной ширмы.
Неслышно подошла официантка и так же неслышно удалилась. Мы выпили и приступили
к ужину.
Тагаев разглядывал меня, но стоило мне поднять глаза, как он
тут же торопливо отводил взгляд. Надеюсь, он получает удовольствие от этой
дурацкой игры.
Мы не спеша ели и так же неспешно болтали о всяких пустяках,
сразу даже и не поймешь о чем. Неожиданно он полез в карман пиджака и извлек
оттуда бархатный футляр, улыбаясь, протянул его мне. Улыбка, против его воли, у
него всегда выходила насмешливой.
– Это что? – удивилась я.
– Посмотри.
В футляре оказался мундштук.
– Я же бросила курить, – нахмурилась я, потому что
считала это большим достижением и даже гордилась собой.
– Точно. И теперь без конца грызешь зубочистки, лучше
грызи мундштук.
– Спасибо за заботу, – буркнула я, с недовольством
косясь на зубочистку в своих руках. Кстати, курить мы бросили одновременно, то
есть я высказала идею, а Тимур ее поддержал, но, в отличие от меня, он зубочисток
не грыз. По-моему, парень просто упивается своим превосходством. – Если я
этим действовала тебе на нервы, мог бы так и сказать, а не выбрасывать деньги
на ветер.
– Ты не действуешь мне на нервы, – спокойно
возразил он. – Можешь хоть ногти грызть, я и это переживу. А мундштук мне
понравился. По-моему, красивый.
Авторская работа, какой-то армянин, там написано.
Мне сказали, они сейчас в моде.
– Мундштуки или армяне?
– Армяне, – пожал он плечами. – То есть
художники. Или как там зовутся парни, что делают такие штуки? Извини, мне не
хватает образования, чтобы выразиться правильно.
Я разве что не плакала от умиления. Золотой парень, а я,
неблагодарная, подарок не оценила. Мысленно чертыхнувшись, я сунула мундштук в
рот.
– Ужасно неудобно, но попробую привыкнуть.
Он откинулся на спинку стула, разглядывая меня, и вновь в
его улыбке была насмешка, хотя спросил он серьезно:
– Ты надумала вернуться?
– Ну и вопрос, – удивилась я. – Что значит
вернуться? Куда?
Тимур пожал плечами:
– Возможно, тебе надоело безделье.
– Возможно.
– Вот я и подумал...
– Я не стремлюсь вернуться на свою прежнюю работу.
– Почему?
Я засмеялась и покачала головой:
– Как будто ты не знаешь.
– Но ты ведь помирилась с Дедом, – возразил он.
– По большому счету мы и не ругались.
