– Значит, Ковтан звонил вам вчера? – задал вопрос
мужчина с густой седой шевелюрой по фамилии Соболев. Ему-то, кстати, находиться
здесь без надобности, раз уж речь идет о самоубийстве, но он приехал лично. Это
говорило о том, какую важность придавали данному делу местные власти. Впрочем,
чему удивляться: смерть Ковтана, самоубийство это или нет, все равно выглядит
подозрительно.
– Да. Он звонил мне вчера, – охотно ответил
Павленко. – Вечером, где-то около восьми. Но я был очень занят, и мы
договорились, что он перезвонит сегодня.
Утром я ему позвонил сам где-то около десяти. Вел он себя
странно. Чувствовал себя неважно, но вчера покинул больницу. Сказал, что жену с
дочерью отправил в Испанию, потом заговорил о том, что его положение
безвыходное. Я поначалу не понял, о чем он, потом сообразил, что это имеет
отношение к недавним неприятностям.
– Вы имеете в виду трупы в опоре моста? – оживился
Артем.
– Да... Я удивился, почему его это так беспокоит.
То есть я хочу сказать, конечно, это все крайне неприятно,
но, если человек не знает за собой вины, отчаиваться не стоит. Надо набраться
терпения, пока во всем разберутся... У него ко всему прочему возникли
финансовые трудности, он нес большие потери. По крайней мере он так сказал... Я
пытался его успокоить как мог, он отвечал невразумительно... Мне даже
показалось, что он пьян. Мы простились, но я чувствовал странное беспокойство,
поэтому перезвонил ему. Он был не в себе. Заговорил о боге... никогда не
замечал в нем особой религиозности. Потом вдруг попросил меня приехать. Как раз
ко мне зашел Артур Филиппович, они с Ковтаном тоже знакомы. Я обещал заехать
позже. Но когда мы поговорили с Артуром Филипповичем, то решили все-таки
заглянуть к Ковтану. Мало ли что. У человека больное сердце, и со всеми этими
неприятностями... Не возражаете, если я выпью воды? – вдруг спросил
Павленко. Разумеется, никто не возражал. – Я попросил господина Рылова
поехать со мной.
– Собственно, – впервые подал голос Рылов, дюжий
дядька с красным лицом и шрамом на подбородке, – мы поехали на стадион
«Динамо», точнее, в казино «Олимпийское», которое там находится. У нас с ними
возникли кое-какие трения из-за помещений, ну и заскочили сюда, потому что
Ярослав Иванович беспокоился...
– Да-да, так оно и было, – подхватил
Павленко. – Мы позвонили, открыл нам сам хозяин. Семью, как я уже сказал,
он отправил в Испанию, а домработницу отпустил на несколько дней. Мы вошли в
гостиную, он сел на диване, вот здесь... – Павленко показал рукой на диван
рядом с камином. – Бутылка была открыта, в рюмке коньяк. Он все смотрел на
рюмку, на протяжении всего нашего разговора. Это было... неприятно. Не знаю, но
меня это почему-то беспокоило. Он предложил выпить нам, но мы отказались. Я
посоветовал ему взять себя в руки. Он молчал, и мы почувствовали себя неловко,
выходило, что мы зря приехали. Но я боялся оставлять его в таком состоянии,
попытался вызвать его на разговор, но он отвечал односложно и неохотно.
Создавалось впечатление, что ему не терпелось от нас
избавиться. Нам ничего не оставалось, как покинуть его. Провожать он нас не
стал, сказал просто: «Дверь за собой захлопните». Мы вышли на крыльцо, и тут я
вспомнил, что забыл на столе мобильный. Мне звонили, когда мы были у него...
Разумеется, дверь мы уже захлопнули и в дом войти не могли. Дверь он не открыл,
на звонки не отвечал, и вообще... у меня было предчувствие беды. Я вызвал
милицию. Дальше вы знаете.
– Значит, он принял яд сразу же после вашего ухода?
– Видимо, да. Я-то боялся другого, сердечного приступа,
ведь в последнее время он так нервничал. Но яд... это не укладывается в голове.
Я не могу вообразить причину, по которой он захотел расстаться с жизнью.
– И вам неизвестно, где он мог взять яд?
– Конечно, нет. Все это так... нелепо, – с трудом
нашел он слово.
Я потопталась еще немного в сторонке и поспешила удалиться.
Артем выскользнул следом. Закурил, протянул пачку мне, забыв, что мне есть чем
гордиться. Я покачала головой и, достав из кармана мундштук, принялась его
грызть, разозлилась и сменила мундштук на зубочистку.
– Дядю принудили покинуть бренный мир, – вздохнул
он. – Если попросту не отравили.
– Адвокат подсыпает яд в рюмку? – закатила я
глаза.
– Иногда так припечет; что и подсыпешь... Что-то вчера
произошло...
– Вчера нам доставили кассету.
– Точно. Дяди знали, что мы возьмемся за Ковтана...
– Я бы на его месте в Испанию сбежала, вместе с семьей.
Чего уж сразу травиться-то...
– То ты, а у него могли быть другие резоны. Позвонили,
предупредили: жди ареста. Вот у мужика нервы и не выдержали. В любом случае, мы
в исходной точке.
Черт, голова кругом...
– Артем, надо найти парня, что был с Александровым, –
вздохнула я. – Те фотографии чего-то стоят.
Это шанс.
Он кивнул и вновь загрустил.
Оставив Артема с его проблемами, я отправилась к Глаголеву,
очень надеясь, что мне не придется уходить от него с пустыми руками.
Глаголев встретил меня улыбкой, поднялся навстречу и пожал
мне руку.
– Рад вас видеть. – Прозвучало это так, что я
поверила, хотя у него не было повода радоваться мне. Он достал из ящика стола
папку и протянул мне. Папка толщиной и весом похвастать не могла, всего-то
несколько страничек машинописного текста. Предваряя мои слова, Глаголев развел
руками:
– Все, что смогли.
Я взяла папку, а Глаголев уже успел приподняться,
намереваясь выпроводить меня, но тут же замер, выжидательно глядя на меня.
– Можно нам немного посплетничать? – растянув рот в
улыбке, спросила я.
– Посплетничать? – Он вроде бы не понял.
– Ага.
– На какой предмет?
– На предмет вашего непосредственного начальства.
Теперь он насторожился, отвечать не спешил, смотрел на меня,
ожидая, что я скажу еще. Но и я не спешила, тоже смотрела на него и улыбалась.
Пауза затягивалась. Глаголев не выдержал первым.
– Вы Шутова имеете в виду?
– Точно, – кивнула я.
– Чего о нем сплетничать? Человек как человек.
– Хобби у него есть? Может, шарфы вяжет, огурцы
выращивает или в карты играет...
– О хобби мне ничего неизвестно. Ольга Сергеевна, а
откуда у вас вдруг интерес к Шутову?
