– Я не валяю, – обиделся он. – Я нервы
успокаиваю. У меня есть нервы, чтоб ты знала. И, между прочим, я здорово
сдрейфил, когда ты на звонки не отвечала. – Он совершенно неожиданно обнял
меня за плечи и привлек к себе. – Водка есть? – спросил он тихо.
– Коньяк.
– Сгодится. Снимем стресс и обмозгуем.
Обмозговывать мы начали сразу, пока я колбасу нарезала.
– Гаишнику наводочку дали, это ясно. Скандалец вышел бы
немалый. Ты ведь теперь не сама по себе, а в штате Деда. Прикинь, как весело бы
стало. Тут только отмахивайся, не до убийств и прочего... Надо честь спасать.
Для политиков убийство – тьфу, а вот шумиха...
Извини, увлекся. Так что Тагаев появился весьма вовремя.
– Ага. А потом труп увез. Прикопает в лесочке, и всех
дел... Налицо явный сговор. Я парня замочила, а любовник помог мне от трупа
избавиться.
– А ты чего хотела? – возмутился Вешняков.
Я тоже возмутилась:
– Ты в своем уме?
– Если хочешь знать мое мнение... Ну, вызвали бы
милицию, скандал, то да се... а следствию от всего этого какая польза?
– Может, и была бы польза...
– Может, но лично я сомневаюсь. – Вешняков выпил и
поморщился.
– По-твоему, он поступил правильно? – съязвила я,
имея в виду Тимура.
– Как государев человек, призванный стоять на страже, я
не приветствую сокрытие улик, а тем более трупов. – Вешняков вдруг
засмеялся и покачал головой.
– Чего это тебя разбирает? – недоверчиво спросила
я.
– Говоришь, Тимур сказал, что теперь им придется с ним
иметь дело? Это хорошо.
– Чего хорошего? – начала я злиться, упорно не
понимая, чему Вешняков радуется.
– У нас с тобой руки связаны, потому что нам положено
уважать закон. А Тагаеву на закон плевать.
– Оттого ты и веселишься?
– Я печалюсь. А смех нервный. Я уже сказал, много
пережил, пока сюда мчался. Так вот, есть идея, что Тагаев сможет то, что в силу
разных причин не смогли бы мы.
– Кулаками признания вышибать?
– Так если к нам человек придет и чистосердечно, от
всей души... Ты на него злишься за то, что он тебя в гардеробной запер?
– У нас была договоренность не лезть в дела друг друга.
– Выходит, он решил, что это его дело.
– А если у меня свое мнение, значит, меня в
гардеробную?
– Уж очень ты... Молчу! Я в сердечные дела не лезу.
Можно вопрос задам и ей-богу больше не полезу... Тебе не
приходило в голову, что он тебя любит?
– Иди ты к черту, – с чувством сказала я.
Вешняков поднялся.
– Если не возражаешь, я лучше пойду к жене, пока она
меня в самом деле из дома не выгнала. А тебе в квартире одной находиться не
следует. Угрожать могли вполне серьезно.
– Я к Ритке уеду, – кивнула я, чтобы отделаться от
него.
Вешняков ушел, а я загрустила. То, что Тагаев так
стремительно избавил меня от неприятностей, то есть от трупа, никакой
благодарности в моей душе не вызвало. И в его предполагаемую любовь я тоже не
верила, а вот то, что он приказал своим парням приглядывать за мной, наводило
на некоторые размышления. Игорный бизнес, проституция и прочее, прочее, прочее
находится в ведении моего дорогого друга, и теперь у него вполне естественное желание
навести в доме порядок, как он это себе представляет. Тут либо желание наказать
мерзавцев, которые у него под носом устраивают свои делишки с ним не делясь,
либо нежелание, чтобы собственное участие в «делишках» выплыло наружу. В этом
случае кое-кем можно с легкостью пожертвовать и я от его желания поучаствовать
в расследовании, в отличие от Вешнякова, никакой пользы не вижу.
* * *
Утро выдалось на редкость скверное. Сыро, мрачно и холодно.
Лето как-то вдруг и неожиданно сменила осень. Еще вчера было плюс двадцать, а
сегодня температура едва доходила до десяти градусов. Желтые листья в парке
гонял ветер, а я смотрела в окно и размышляла на тему: «Еще одна осень в моей
жизни». Осень я в принципе не жалую, впрочем, я затруднялась назвать время
года, которое мне по душе.
Зазвонил телефон С крайней неохотой я сняла трубку.
– Ольга Сергеевна? – спросил мужской голос.
Впечатление было такое, что человек торопливо поднимается по лестнице на
небоскреб и половину пути уже прошел.
– Слушаю вас очень внимательно, – вздохнула я.
– Надо поговорить, – незамысловато сообщил он.
– Надо, так говорите.
– Я... – Похоже, он растерялся. – Вы ведь
занимаетесь клубом? Ну, этими убийствами?
Сонную одурь с меня как ветром сдуло.
– А вы чем занимаетесь? – спросила я.
Он усмехнулся:
– Прячусь. Сашку убили? Вы наверняка знаете.
Убили?
– Убили, – не стала я спорить, мое сердце ухнуло
вниз в предчувствии удачи. – А вы, собственно, кто?
– Какая разница. То есть вы меня не знаете. Я долго
работал в клубе и могу многое вам рассказать. Только мне нужны гарантии.
– Поясните, – попросила я.
– Я сам никого не убивал. В чем виноват, за то отвечу.
А вы... все знают, что вы... в общем, если вы захотите мне помочь, я помогу
вам. Кассета у меня.
– Какая кассета? – насторожилась я.
– С тем боем, когда убили парня. Я ее прихватил для
собственной безопасности.
– И вы хотите отдать ее мне?
– Если мы договоримся. Давайте встретимся и все
обсудим. Сможете подъехать через час на Сортировку?
Там старая лесопилка, место тихое. Только предупреждаю, если
вы с собой потащите ментов, я не приду.
Ментам я не верю. Они сначала наобещают, а потом сдадут с
потрохами.
– А мне с какой стати верите? – разозлилась я.
– Знающие люди говорят, что вы слово держите.
Если пообещаете замолвить за меня словечко, я все расскажу.
И этим придуркам мало не покажется.
Он повесил трубку, оставив меня гадать на кофейной гуще: что
делать? Разумеется, звонить Вешнякову.
