Я устроилась на диване ждать, когда полегчает.
Забота о здоровье подействовала на меня самым благотворным
образом: свернувший себе шею Александров перестал волновать меня, а ментам я
даже сочувствовала.
Однако через несколько дней, проезжая неподалеку от улицы
Рабочей, я не удержалась и свернула в переулок. Помойка была на месте, а вот
развалюха претерпела значительные изменения: левая половина дома почернела от
копоти, окна заколочены, крыша провалилась. Ясное дело: пожар. В правой половине,
судя по занавескам, люди еще жили. Я прошла в переулок и смогла убедиться, что
вместо двухэтажной руины, где погиб Александров, теперь черное пепелище.
Выгорело так, что только фундамент остался, да в стороне возвышалась груда
ржавого железа с крыши.
Я прогулялась по пепелищу, насвистывая какой-то мотивчик и
разгребая носком кроссовки кучи мусора.
– Занятно, – сказала я вслух и вновь принялась
злиться на ментов, хотя они скорее всего этого не заслуживали: развалюха могла
сгореть и без чьей-то помощи, хотя я упорно не желала верить в это.
– Здравствуйте, – услышала я за спиной. Я
оглянулась и увидела старушку, которая на прошлой неделе присматривала за
ребенком, сидя на крыльце.
– Здравствуйте, – ответила я как можно
доброжелательнее, сообразив, что, с точки зрения бабки, наверняка выгляжу
подозрительно.
– Что-нибудь потеряли? – спросила она не без
язвительности.
– Здесь дом стоял...
– Стоял. Вы на днях были, я вас узнала.
– Так и есть, – покаялась я. – Давно дом
сгорел?
– В субботу. Тут ведь труп нашли, вы знаете? То ли убил
кто парня, то ли сам разбился... А на следующий день и заполыхало. Так горело,
страсть! Пожарные приехать не успели, все дотла выгорело и на нашу крышу огонь
перекинулся. Уж лучше б и наш дом сгорел, а то Ивановым квартиру дали, а что с
нами будет, неясно.
Дожди начнутся, зальет.
– А вам квартиру не обещали?
– Сказали, если изыщут возможность. Это как понимать?
Живите с худой крышей? Да еще полдома обуглено и окна заколочены. Хотя
начальству здесь не жить... – Бабка так увлеклась своими несчастьями, что
вроде бы забыла обо мне, вздыхала и с тоской смотрела на полуобгоревший дом.
Я поспешила удалиться. Если верить ее словам (а-с какой
стати не верить?), дом сгорел на следующий день после убийства.
– Несчастного случая, – сказала я вслух, садясь в
машину и не спеша трогаясь с места. Очень похоже, у парня что-то искали, а не
найдя, сожгли дом. По их мнению, искомое обязано сгореть в огне. Прав мент, это
меня от безделья клинит, кто поджег, что сгорело?
А если сгорело, тем более беспокоиться не о чем. Я вновь
дала себе слово забыть о парне. И в тот момент твердо намеревалась слово
сдержать. Но человек, как известно, предполагает, а господь вносит свои
коррективы.
Уже на следующий день часа в три мне позвонили.
Мы как раз пришли с Сашкой домой после длительной прогулки.
Пес у меня злопамятный, после того как мы с Колей, обойдя все кабаки в округе,
вернулись домой в полубессознательном состоянии, он на меня здорово осерчал.
Подозреваю, из-за того, что сам в походе не участвовал. Я пробовала оправдаться
тем, что пью очень редко, оттого мой неприученный к алкоголю организм реагирует
своеобразно и я практически теряю сознание (хотя с потерей сознания тоже явное
Преувеличение, кое-что я все же помнила). В общем, пес дулся, а я вовсю
подхалимничала перед ним, пытаясь вернуть его расположение, оттого гуляли мы
теперь по несколько часов в день. Сашка был доволен, а у меня одной заботой
стало меньше: не надо придумывать, чем себя занять. Из-за этого звонок застал
меня в благодушном настроении.
– Ольга Сергеевна? – осведомился мужской голос.
– Да, а вы кто? – задала я встречный вопрос,
потому что голос не узнала.
– Глаголев моя фамилия, Кирилл Алексеевич. Помните
такого?
– Мент, что ли?
– Точно.
– Помню. Зачем звоните? – удивилась я. – Ведь
не чаяли от меня избавиться.
– Начальство одолело, – вздохнул он.
– Неужто работать заставило?
– Вам смешно, – хмыкнул он, – а у меня...
Ольга Сергеевна, можно мне к вам заехать? – без перехода спросил он.
– Зачем это? – съехидничала я.
– Поговорить.
– Заезжайте, – согласилась я, потому что никогда
не жаловала ехидство. – Адрес...
– Я знаю, – перебил он и обещал появиться через
полчаса.
Я накормила Сашку и успела перекусить сама. В дверь наконец
позвонили. На пороге стоял Глаголев, рядом с ним мужчина без определенного
возраста, невысокий, сутулый, с жидкими рыжеватыми волосами, торчавшими из-за
ушей неопрятными космами, и злыми глазками, которые очень бы подошли
какому-нибудь сказочному персонажу, к примеру кикиморе. Он мне сразу не понравился,
и я ему тоже, об этом было нетрудно догадаться, раз его физиономия недовольно
скривилась, а глазки не просто засверкали гневом, а заполыхали вовсю.
– Проходите, – милостиво предложила я.
– Спасибо. Мы много времени не займем, – забубнил
Глаголев.
– Занимайте, – усмехнулась я, – у меня его
сколько угодно.
Глаголев тоже усмехнулся и вспомнил о хороших манерах.
– Вот, знакомьтесь – Ольга Сергеевна Рязанцева.
Уверен, вы о ней наслышаны. А это Шутов Юрий Николаевич.
– Очень приятно, – заверила я, рыжеватый в ответ
молча кивнул. – Присаживайтесь, – предложила я.
Мужчины как-то без охоты устроились на стульях. – Чай,
кофе?
– Нет-нет, не беспокойтесь. Мы буквально на минуту.
– Что ж вы собираетесь успеть за минуту? – подивилась
я. Глаголев засмеялся, а его приятель нахмурился.
– Ольга Сергеевна, вы в прошлый разговорили о пленке,
точнее, о фотоаппарате.
– Говорила. У вас к нему появился интерес?
– Ну... проверить мы обязаны.
– Ага. А что с Александровым?
– В каком смысле?
– В буквальном.
– В буквальном его похоронили.
– А теперь вы расследуете убийство?
– Далось вам это убийство, Ольга Сергеевна.
