— Специальный выпуск новостей, — сказал Фосетт, сидевший у телевизора. Он прибавил звук и отошел так, чтобы изображение было видно с кровати.
На шоссе, перегороженном солдатами, стоял Кертис Майо. На втором плане виднелась вытянувшаяся вдоль дороги цепочка танков; их орудия были зловеще нацелены на приближающиеся военные фургоны с людьми.
— Части виргинской национальной гвардии, которые спикер палаты представителей Моран призвал на защиту сессии конгресса в кампусе университета Джорджа Вашингтона, сегодня утром не были пропущены специальными армейскими соединениями. Насколько мне известно, аналогичная ситуация сложилась на севере с частями национальной гвардии Мэриленда. До сих пор не было никакой угрозы стычек. Гвардия обоих штатов подчинилась — уступая не численности, а более мощному вооружению.
У Аудитории Лиснера отряд морских пехотинцев под командованием полковника Уорда Кларка, награжденного медалью чести за действия во Вьетнаме, не пропускает в здание членов конгресса.
Президент снова выступил против членов палаты представителей и сената, продолжая без их одобрения проводить свою спорную внешнюю политику. Это Кертис Майо, новости Си-Эн-Эн, с шоссе в тридцати милях от Вашингтона.
— Достаточно? — спросил Фосетт, выключая телевизор.
— Да, да, — ответил довольный президент. — Теперь некоторое время этот маньяк Моран будет блуждать без руля.
Меткалф встал.
— Если я вам больше не нужен, господин президент, мне следует вернуться в Пентагон. Командиры наших дивизий в Европе очень обеспокоены. Они не согласны с вашим решением вернуть их части в Штаты.
— В конечном счете они согласятся с тем, что полное устранение опасности ядерного конфликта стоило временного нарушения равновесия. — Президент пожал Меткалфу руку. — Молодчина, Клейтон. Спасибо за то, что держите конгресс парализованным.
Меткалф прошел по коридору пятьдесят футов и оказался в пустом огромном помещении, похожем на склад.
Посреди старого кирпичного здания, принадлежащего флоту и не использовавшегося с самого окончания Второй мировой войны, была воссоздана точная копия спальни президента в Белом доме.
Все детали подмены были тщательно продуманы и выполнены. Звукооператор управлял стереосистемой, которая воспроизводила приглушенные звуки уличного движения нужной громкости. Освещение за окнами спальни точно соответствовало освещенному небу, по которому иногда пробегали облака.
Фильтры на лампах позволяли дублировать перемещение солнца за день. Даже канализационные трубы в соседних помещениях издавали знакомые привычные звуки, но содержимое их выливалось в специальный бак, а не в канализационную систему Вашингтона. На просторном бетонном полу собралось множество морских пехотинцев и агентов секретной службы, а над головой, на больших деревянных балках, стояли люди, управляющие осветительной системой.
Меткалф переступил через сеть электрических кабелей и вошел в трейлер, припаркованный у дальней стены. Ожидающие Оутс и Броган пригласили его в отделанный каштановыми панелями кабинет.
— Кофе? — спросил Броган, поднимая стеклянный кофейник.
Меткалф благодарно кивнул, взял чашку, от которой шел пар, и опустился на стул.
— Бог мой, в какой-то момент я готов был поклясться, что я в Белом доме.
— Люди Мартина проделали потрясающую работу, — сказал Оутс.
— Он привез команду из голливудской студии и уложился в девять часов.
— Были проблемы с перемещением президента?
— Это самое легкое, — ответил Броган. — Мы перевезли его в том же фургоне, что и мебель. Как ни странно, самой трудной задачей оказалось подобрать краску.
— Как это?
— Нужно было покрыть стены материалом, который не пахнет свежей краской. К счастью, химики в лаборатории агентства получили похожий на мел материал, который, если его примешать к краске, гасит все запахи.
— Новая программа очень изобретательна и убедительна, — заметил Меткалф.
— Нам это дорого обошлось, — объяснил Оутс. — Пришлось заключить сделку с Кертисом Майо: в обмен на его сотрудничество в выпуске программы-фальшивки мы обещали ему исключительные права на всю историю. Он также согласился не начинать журналистское расследование, пока все не уляжется.
— Сколько вы сможете обманывать президента?
— Сколько потребуется, — ответил Броган.
— С какой целью?
— Для изучения работы его мозга.
Меткалф с сомнением посмотрел на Брогана.
— Вы меня не убедили. Украсть мозг президента у русских, которые перед этим сами его украли, — в это я не в силах поверить.
Броган и Оутс переглянулись и улыбнулись.
— Хотите взглянуть сами? — спросил Оутс.
Меткалф поставил чашку.
— Я бы не пропустил такое и за пятую звезду.
— Сюда, — сказал Оутс, открывая дверь и приглашая Меткалфа войти.
Половину трейлера заполняло экзотическое электронное и компьютерное оборудование. Центр обработки данных был следующим поколением по сравнению с лабораторным оборудованием Лугового у Бугенвилей.
Доктор Реймонд Эджли заметил их появление и подошел.
Оутс познакомил его с генералом Меткалфом.
— Значит, вы тот таинственный гений, который возглавляет „Глубину“, — сказал Меткалф. — Знакомство с вами для меня честь.
— Спасибо, генерал, — сказал Эджли. — Секретарь Оутс рассказал, что у вас есть сомнения относительно проекта.
Меткалф осмотрел комплекс и многочисленных ученых, занятых чтением данных.
— Признаюсь, меня это озадачивает.
— В основе все очень просто, — сказал Эджли. — Мы с моими людьми принимаем и накапливаем данные о ритмах мозга президента, готовясь передать контроль от имплантата на наше оборудование, которое вы видите перед собой.
Скептицизм Меткалфа как рукой сняло.
— Значит, это правда. Русские действительно управляют его мыслями.
— Конечно. Это по их указке он закрывает конгресс и верховный суд, чтобы иметь возможность проводить выгодные коммунистическому блоку меры без препон со стороны законодателей. Прекрасный пример — приказ вывести наши войска из НАТО. Именно такого рождественского подарка ждут советские военные.
— И вы действительно можете занять место в мозгу президента?
Эджли кивнул.
— Не хотите отправить какое-нибудь сообщение в Кремль? Какую-нибудь дезинформацию?
Лицо Меткалфа осветилось словно лучом прожектора.
— Думаю, мои ребята могут сочинить интересную фантастику, которая заставит русских прийти к неверным заключениям.
— Когда вы надеетесь освободить президента от приказов Лугового? — спросил Броган.
