— Тонет? — растерянно переспросила Реми. — Да с какой радости…
— Помимо рапорта для Дадли, Блэйлок отправляет шифровку для Констанс. — Сельма деловито перевернула страницу блокнота и, скользя пальцем по строчке, зачитала вслух: — «Захватив „Шенандоа“, мы составили опись всего содержимого. В каюте капитана я нашел удивительную статуэтку из неведомого мне минерала — большую драгоценную зеленую птицу. Такую породу птиц я тоже никогда встречал. Должен признаться, милая Констанс, я глаз не мог от нее отвести!»
Фарго молча переваривали услышанное. Первым заговорил Сэм.
— Что ж, это проливает свет на запись о «большой драгоценной зеленой птице».
— И объясняет его рисунки с изображением птицы, — добавила Реми. — А может, и все то, что мы нашли в музее Мортона в Багамойо. Сэм, помнишь чучела птиц под потолком? Он на них, видимо, помешался. Сельма, что там еще в письме?
— Скажу вкратце своими словами. Пишет, что выполнил свой долг перед отечеством, причем дважды, и при этом потерял жену. Признается, что солгал Дадли о гибели «Шенандоа-два». Умоляет Констанс простить его, а затем говорит, что хочет найти место, где конфедераты отыскали драгоценную птицу, и забрать остальные сокровища.
— Сокровища? — спросил Фарго. — У него возникли подозрения, что птица — лишь малая доля?..
— Если и возникли, он ни словом о них не обмолвился. По крайней мере, прямым текстом. Учитывая манеру его письма, возможно, сведения о них зашифрованы где-нибудь в журнальных записях.
— А как насчет судового журнала «Шенандоа-два»? — встрепенулась Реми. — Блэйлок считал, что конфедераты заполучили птицу во время путешествий — значит, логично искать наводку в журнале у капитана.
— Он нигде не упоминает судовой журнал, но мне нравится твое предположение.
— А по-моему, — начал Сэм, — он зашифровал записи из судового журнала «Шенандоа-два» в своем журнале.
— В любом случае, — сказала Сельма. — Уильям-Уинстон Блэйлок и после захвата судна конфедератов продолжал переписываться с Констанс. Только письма его становились все абсурднее. Можете сами почитать. Он явно сходил с ума.
— И это нешифрованные куски, — добавил Пит. — Осталось еще четырнадцать раскодировать.
— Если все правда, — усмехнулся Сэм, — значит, Уинстон Блэйлок провел остаток жизни в море, на борту «Шенандоа-два»: записывал в журнал всякую всячину, любовался драгоценной птицей и выбивал в колоколе иероглифы, между делом разыскивая сокровище, которого, возможно, и не было.
— А может, тут нечто большее? — возразила жена. — Допустим, кодекс Орисага — подлинник. Допустим, аутригер — то самое, что мы думаем. Получается, Блэйлок открыл тайну, которую Кортес с конкистадорами унесли с собой в могилу! Тайну происхождения ацтеков…
ГЛАВА 37
Голдфиш-Пойнт, Ла-Хойя, Калифорния
— Уж больно много вопросов возникает, — недоверчиво заметил Сэм.
Он схватил блокнот с ручкой и принялся записывать:
Каким образом / когда Мортон заполучил журнал Блэйлока, посох и кодекс Орисаги?
Каким образом / когда колокол «Шенандоа» оказался у берегов острова Чумбе? Почему оторвался язык?
Фарго взглянул на остальных:
— Еще есть вопросы?
Вместо ответа Реми забрала у мужа блокнот и приписала:
Что известно Ривере и его нанимателю о Блэйлоке? Как они втянулись в это дело? Что ищут?
Откуда Ривера узнал о нашей поездке на Мадагаскар?
Она подтолкнула блокнот в сторону Сэма.
— Хм… У меня есть кое-какие соображения по поводу одного пункта… — сказал он. — Что они ищут? Как мы подозреваем, Ривера работает на мексиканское правительство, верно?
— Тут и спорить не о чем.
— Нынешнее правительство, партия «Мешика-теночка» во главе с президентом Гарсой, выиграло выборы благодаря ультранационалистическим настроениям. Ну, сами знаете — великие предки, истинное доколониальное наследие Мексики и так далее. В прессе это назвали «ацтекской волной народной поддержки». А головорезы из шайки Риверы носят индейские имена, равно как лидеры партии и члены кабинета министров.
Он оглядел слушателей — все дружно кивнули.
— Может, загадочный наниматель Риверы знает об ацтеках правду? Может, знал и до выборов?
— Кроме того, — добавила Реми, — за семь лет на Занзибаре погибло девять туристов. Мы полагаем, их убили. Если так, значит, уже в то время караул не дремал.
— А находка Блэйлока, если наши подозрения верны, поставит историю Мезоамерики с ног на голову, — сказал Фарш.
— Разве это повод для убийств? — с сомнением проговорила Венди.
— Еще какой! — ответила Реми. — Стоит общественности узнать, что нынешнее правительство победило ценой обмана — и его с позором выставят вон. Возможно, даже арестуют лидеров. Вот представь: Джордж Вашингтон становится первым президентом Америки, а потом выясняется, что он — предатель. Пример не очень удачный, все равно что сравнивать яблоки с апельсинами, но суть понятна.
— Фактически мы подразумеваем, что в деле замешан президент Гарса, — заметил Пит.
— Фактически да. Он, несомненно, «моторчик предприятия», Ривера действует с его подачи, — усмехнулся Сэм. — Итак, вернемся к журналу и письмам. Нутром чую, разгадка где-то там.
— С чего начнем? — деловито поинтересовалась Сельма.
— Со стихотворения. Где оно?
Перелистав несколько страниц в блокноте, Вондраш начала читать вслух:
Посвящение в сердце любимой пишу
На gyrare Энгаи не сбиться с пути
Сверху видно, разбита земля на квадраты
Две стрелы полуночных на четверти день рассекут
Gyrare раз, gyrare дважды
Слова Древних — слова отца Альгаризмо
— Первые две строки мы уже расшифровали — там речь о колоколе и спиралях Фибоначчи. Осталось расшифровать остальные…
Они разделились на группы. Сельма, Пит и Венди принялись выискивать возможные зацепки в переписке Блэйлока с Констанс Эшворт, а Фарго, вытянувшись в шезлонгах на застекленной террасе, среди комнатных пальм и раскидистых папоротников, занялись журналом — Вондраш загрузила им его на айпэды. В окна террасы били солнечные лучи, на плиточный пол неровными пятнами ложились тени.
Спустя час Сэм пробормотал себе под нос:
— Лжец Леонардо.
— Что?
— Строчка из блэйлоковского журнала: «Лжец Леонардо». Он явно намекает на Леонардо Фибоначчи.
— Прославившегося, благодаря последовательности чисел и спирали…
— Верно. Но почему он называет его лжецом?
— Вот и мне интересно, — задумчиво проговорила Реми.
