На долгие десять секунд оба лишились дара речи и с разинутыми ртами глядели на поблескивающий в солнечных лучах предмет. Наконец Реми пробормотала:
— Быть того не может. Как же так?
Перед ними была бутылка, винная бутылка зеленого стекла.
Сэм не ответил, поддев указательным пальцем край ткани. Стало видно донышко.
— Боже правый… — пробормотала Реми.
Вытравленный на стекле символ выглядел до боли знакомо.
Глава 10
Ла-Джолья, Калифорния
— Бедняга, — сказала Реми. — Жуткая смерть… Даже представить себе не могу.
— А я и не хочу, — ответил Сэм.
Они сидели на террасе, развалившись в шезлонгах в окружении пальм в горшках и струящихся папоротников, наблюдая, как лучи полуденного солнца играют на желтой тосканской плитке. Это была одна из их любимейших комнат в доме — дорогой во всех отношениях выбор.
Расположенный на скалах с видом на мыс Голдфиш и темно-синие воды Тихого океана, дом Фарго (и по совместительству их операционная база) представлял собой четырехъярусный особняк в испанском стиле площадью двенадцать тысяч квадратных футов, со сводчатыми потолками из клена и таким количеством застекленных террас и окон, что уход за ними каждый месяц занимал не менее восьми часов.
На верхнем этаже находились хозяйские апартаменты; пролетом ниже — четыре гостевые комнаты, гостиная, столовая и кухня с комнатой отдыха, занимающие великолепную террасу на скале над морем. На втором этаже расположился спортзал с площадками для аэробики, беговой дорожкой, тренажерами, сауной, парилкой, огромным бассейном и тысячефутовым деревянным настилом, обустроенным специально для хозяйских увлечений, где Реми могла попрактиковаться в своем любимом фехтовании, а Сэм — в дзюдо.
На двух тысячах квадратных футов первого этажа разместились кабинеты Реми и Сэма и студия Сельмы — все три помещения оборудованы тремя компьютерными станциями «МакПро», подсоединенными к тридцатидюймовым киноэкранам и двум тридцатидвухдюймовым жидкокристаллическим телевизорам. Тут же нашлось место и для гигантского, во всю стену, аквариума с морской водой — любви и гордости Сельмы.
Сэм произнес:
— Остается надеяться, что он не сильно страдал.
Несчастный моряк, тело которого они обнаружили внутри «Саламандры», теперь, благодаря найденным на борту тетрадям, обрел имя. Подводника звали Манфред Бем. Капитан Манфред Бем. Одна из тетрадей оказалась бортовым журналом подлодки, вторая — личным дневником Бема, даты в котором относились к началу Второй мировой.
Худо-бедно вооружившись программой-переводчиком, супруги Фарго с головой ушли в чтение и довольно быстро поняли, что попавшие к ним в руки тетради можно смело назвать завещанием, последней волей капитана Бема и его субмарины, у которой, как выяснилось, было собственное имя. «UМ-34» — подлодка типа «Molch», вошла в строй тридцать четвертой по счету. Сэм занялся бортовым журналом «UМ-34», пытаясь выяснить, откуда приплыла эта малютка и каким образом попала в ловушку на реке Покомок. Реми же тем временем читала дневник Бема, открывая для себя человека, который скрывался за мундиром.
После того как Фарго упаковали снаряжение в моторку и уплыли, оставив «Саламандру» на прежнем месте, они пораскинули мозгами и пришли к выводу, что им стоит держаться подальше от Сноу-Хилла и лодочной станции — мест, которые Шрам с дружками прочешут в первую очередь, ожидая их возвращения. Вместо этого они спустились на несколько миль вниз по течению и вытащили лодку на берег чуть южнее Уиллоу-Гроув, где 113-е шоссе подходило ближе всего к реке Покомок. Оттуда они первым делом набрали телефон городской службы такси, а потом — номер лодочной станции. Сэм попросил отбуксировать лодку, быстро сочинив туманное объяснение, — в виде компенсации за доставленные хлопоты пришлось пообещать щедрые чаевые. Последний звонок он сделал менеджеру отеля — уговорил того переслать их вещи в Калифорнию.
Пять часов спустя Фарго шли по международному аэропорту Норфолка к самолету, который должен был доставить их домой.
Бутылку из «UM-34» они сразу по возвращении выслали Сельме, но новостей с тех пор от нее не поступало: Сельма, как обычно, заперлась в лаборатории со своими неизменными ассистентами, влюбленной друг в друга и в науку парочкой, Питом Джеффкотом и Венди Корден (каких только шуток на тему о Питере Пэне и Венди они не наслушались!), и начала обычный исследовательский марафон, который заканчивался, только если найден ответ.
Внешне Пит и Венди выглядели как типичные двадцатилетние калифорнийцы — загорелые, подтянутые, со светлыми, чуть выгоревшими на солнце волосами и заразительными улыбками, — но не обманывайтесь, в плане интеллектуального развития в них не было ничего среднестатистического: оба окончили университет Южной Калифорнии с наивысшим баллом за всю его историю. Пит по специальности «археология», Венди — с дипломом социолога.
Пока ясно было одно: насекомое на бутылке, найденной Сэмом и Реми, выглядело точь-в-точь как то, другое, с осколка Теда. И место производства также не вызывало сомнений. Надпись на этикетке была на французском. На французском и от руки.
Вопросы накапливались… Как связаны между собой бутылка и осколок? Что означает символ? Могли ли обе бутылки находиться на борту «UМ-34», а если так, то каким образом их разделили? И наконец: что в этих бутылках такого? Почему за них готовы убивать?
Существовал и еще один важный вопрос — или, скорее, проблема этического свойства, — который не давал Реми и Сэму покоя с тех самых пор, как они покинули Мэриленд. Как поступить с самой «UМ-34» и останками Бема? Фарго понимали: несмотря на отсутствие прецедентов, субмарину можно считать местом захоронения, а их самих в таком случае — расхитителями могил, и утешали себя мыслью, что по окончании расследования вернут все личные вещи Бема законному владельцу, будь то немецкое правительство или выжившие родственники и потомки Бема.
Теперь, когда стало ясно, что Шрам охотился за подлодкой, Фарго постарались по возможности дистанцироваться от своей находки. Они позвонили своему юристу, и тот их заверил, что организует все в лучшем виде: у него есть проверенные люди, которые якобы и обнаружат лодку, и уведомят власти о том, что на дне реки Покомок могут находиться торпеды.
— У него были жена и сын, — сказала Реми, не отрываясь от страниц дневника. — Фрида и Гельмут, в Арнсбурге, в окрестностях Дюссельдорфа.
— Ничего себе! Значит, более чем вероятно, что у него там остались родственники. Если так, мы их отыщем.
— Как продвигается расшифровка журнала?
— Медленно. Я собираюсь нанести координаты на карту, но, судя по всему, «тридцать четвертая» была закреплена за кораблем-носителем, который упоминается как «Гертруда».
— «Гертруда»? В Кригсмарине корабли называли…
