Он уже принялся снова закрывать дверь, когда капитан обратился к нему:
— Не знаешь какого-нибудь врача поблизости?
— В паре кварталов дальше, — ответил таможенник. — И еще квартал на запад. Но он сейчас не принимает. Можешь сходить к нему завтра, когда придешь сюда, чтобы оформить декларацию.
Таможенник ушел, а капитан вернулся на «Ларису» и стал ждать.
Для завсегдатаев прибрежного бара в Шеппи Небиль Лабатиби, наверное, выглядел как гей, ищущий партнера. Вряд ли им такое нравилось. Лабатиби был одет в итальянскую спортивную куртку, блестящие шелковые брюки и шелковую рубашку, расстегнутую у ворота, открывающую висящую у него на шее золотую цепочку. От него сильно пахло гелем для волос, дорогим табаком и одеколоном.
— Налей пинту, — сказал он бармену, невысокому крепышу с бритой головой, покрытому татуировками, в потрепанной футболке.
— Точно не хочешь ничего фруктового, приятель? — тихо спросил бармен. — Дальше по дороге есть заведение, где делают гадкий дайкири с бананом.
Сунув руку в карман спортивной куртки, Лабатиби достал пачку сигарет, закурил и выпустил дым в лицо бармену. Тот был похож на наемного работника на карнавале, которого уволили, чтобы не распугивать клиентов.
— Нет, «Гиннесс» меня вполне устроит, — сказал Лабатиби.
Выслушав его, бармен не шелохнулся.
Лабатиби вынул купюру в пятьдесят фунтов и подвинул в его сторону.
— Остальным мужикам выпивка за мой счет, — сказал он, обведя рукой бар, где сидели с десяток клиентов. — Вижу, они этого заслужили.
Бармен глянул в угол бара, где сидел хозяин, бывший рыбак, без пары пальцев на правой руке, потягивающий эль. Тот согласно кивнул, и бармен потянулся за стаканом.
Даже если этот араб и хлыщ гулящий, здесь не место, чтобы отказывать клиенту, платящему наличными. Лабатиби налили стакан стаута, и он отпил глоток. Вытерев верхнюю губу рукой, огляделся. Не бар, а настоящий хлев. Стулья, стоящие у поцарапанных потертых столов, не в цвет. Закопченный камин, в котором горит уголь. Даже барная стойка, у которой сидел Лабатиби, за годы покрылась царапинами от ножей. Пахло потом, рыбьими потрохами, соляркой, мочой и машинным маслом.
Отпив еще глоток, Лабатиби поглядел на золотые наручные часы «Пиге».
Неподалеку от бара, на возвышенности, откуда открывался вид на порт, стояли двое его людей, следя за «Ларисой» через бинокли с приборами ночного видения. Большая часть команды покинула судно, чтобы провести ночь в городке, свет горел лишь на корме, в каюте капитана.
Двое других арабов, в порту, катили по пирсу тележку, наполненную мусором. Проходя мимо «Ларисы», они остановились и навели на судно счетчик Гейгера. Звуковой сигнал был выключен, но стрелка индикатора показала то, что они и ожидали увидеть. И они медленно пошли дальше, к краю порта.
Милос Кустас, капитан «Ларисы», был в трюме. Он причесался, натер мазью покраснение на руке, даже не зная, зачем это делает. С того момента, как он купил мазь, от нее не было никакого толку. Остается лишь надеяться, что врач, к которому он сходит завтра, выпишет ему что-нибудь получше.
Закончив прихорашиваться, Кустас вышел из каюты и поднялся на палубу. По плану он должен бы встретиться с заказчиком в баре на берегу.
Лабатиби едва пригубил «торой стакан «Гиннесса», когда Кустас вошел в бар. Лабатиби обернулся, чтобы посмотреть на вошедшего, и сразу понял, что это тот, кого он ждет. Кустаса было бы узнать не сложнее, чем если бы на нем была футболка с надписью «Капитан греческого судна». В мешковатых штанах, свободной белой футболке с капюшоном и сдвинутой набок кепке он походил на всех остальных греков, привыкших жить у моря.
Заказав Кустасу узо, Лабатиби жестом подозвал его.
Они были террористами, а не идиотами. Как только двое с биноклями убедились в том, что Кустас вошел в бар, те, которые везли тележку, развернулись и пошли к «Ларисе». Остановившись рядом с судном, быстро перелезли через борт и начали поиски. За считаные минуты нашли ящик с ядерной бомбой и радировали наблюдателям на берегу, которые уже сидели в кабине взятого напрокат грузовика. Машина тут же подъехала к краю пирса, а двое террористов уже перетаскивали груз через борт. Приподняв пластик с наклеенным сверху для маскировки мусором, они погрузили ящик на тележку, специально укрепленную для перевозки такого груза. Один принялся толкать тележку, другой — тянуть, и они двинулись вдоль пирса.
Лабатиби и Кустас сели за столик у задней стены бара. Их окутывал густой запах от находящейся неподалеку уборной. Кустас уже допивал вторую рюмку узо, заметно оживясь.
— Так что же это за такой особый груз, за который вы так хорошо заплатили? — с улыбкой спросил он Лабатиби. — Ты же араб, а ящик тяжелый, так что, думаю, вы занимаетесь контрабандой золота.
Лабатиби кивнул, ничего не говоря ни в подтверждение, ни в отрицание.
— Если так, думаю, мне полагается премия, — сказал Кустас.
Как только ящик с бомбой погрузили в машину, дозорные тут же завели мотор и поспешно уехали. Двое других подкатили тележку к краю пирса и столкнули в воду. Потом подбежали к стоявшему неподалеку мотоциклу, забрались на него, завели мотор и поехали вверх по дороге, в сторону бара.
Лабатиби не ненавидел греков столь же сильно, как европейцев, но тоже недолюбливал. Он считал их шумными, нахальными и, но большей части, невоспитанными. Кустас выпил уже две рюмки, но и не подумал угостить Лабатиби. Махнув рукой бармену, араб встал из-за стола.
— Когда вернусь, поговорим о премии, — сказал он. — Сейчас мне надо сходить в уборную. Бармен наливает следующие порции, почему бы тебе не подойти к бару и не забрать их?
— У меня в рюмке еще кое-что осталось, — ухмыльнувшись, ответил Кустас.
— Можешь допить, когда вернешься за стол, — сказал Лабатиби, уходя.
Уборная оказалась не лучше надворных деревенских туалетов. Она была едва освещена, и там скверно пахло. К счастью, Лабатиби точно помнил, куда он положил таблетку. Вынув из кармана обернутую фольгой упаковку, развернул ее и, зажав таблетку в руке, поспешно пошел обратно к столу.
Кустас стоял у бара, уговаривая бармена, чтобы тот налил побольше узо ему в рюмку. Внимательно поглядел, как бармен наклонился, взял бутылку и долил рюмку доверху. В этот момент в дверь бара заглянул худощавый темнокожий мужчина, огляделся и тут же вышел обратно. Лабатиби уже садился, но увидел поданный ему сигнал о том, что выемка прошла удачно.
Раздавив таблетку, он высыпал ее во вторую рюмку узо, которая была полна еще на треть.
Уселся, глядя, как грек идет обратно, держа в руках стаканы. Сквозь стену донесся еле слышный рокот мотоцикла.
— Бармен еще денег хочет, — сказал Кустас, сползая в кресло. — Сказал, что те, что ты дал, уже кончились.
