— Хорошо бы, — сказал Оверхольт. — Мне тут уже задницу поджаривают. Как положение дел с поиском бомбы?
— Кабрильо и его команда планируют установить точное местоположение утром, а затем вызвать на подмогу MI-5.
— Я буду ночевать в кабинете. Позвони, если что-то изменится.
— Обязательно, — ответил Хэнли.
Дик Трюйт взял на стойке ключ от номера и дал чаевые швейцару, чтобы тот отнес его сумку. Пошел по коридору к номеру Кабрильо и тихо постучал в дверь. Открыл Мидоуз.
— Легок на помине, — сказал он, отходя в сторону и пропуская Трюйта внутрь. Тот вошел. На столе стояли тарелки с недоеденной едой вперемежку с листами бумаги и папками.
— Доброе утро, босс, — сказал Трюйт Хуану, подошел к теле
фону и заказал в номер «Кока-колу» и двойной сэндвич. Вернувшись к столу, опустился в кресло.
— Хальперт выяснил, что это за военный, фотографию которого ты нашел, — сказал Кабрильо. — Но мы пока не поняли, как он связан с Хикмэном.
— Он его сын, — коротко ответил Трюйт.
— Вот черт! — выпалил Сэн. — Тогда это многое объясняет.
38
— Наверняка, — продолжал Трюйт. — Когда я был в кабинете Хикмэна, в моей памяти отложилось нечто странное, но я не успел разглядеть все поподробнее, поскольку хозяин неожиданно вернулся. На полке рядом со столом стояла пара детских ботиночек, в бронзе.
— Странно, — сказал Кабрильо. — Ничего не известно о том, чтобы у Хикмэна были дети.
— Да, — согласился Трюйт. — Но на ботиночках висел солдатский жетон.
— Ты не успел его прочитать? — тут же спросил Сэн, отслуживший в свое время в морской пехоте.
— Нет, но, думаю, это сможет сделать кто-нибудь из полиции Лас-Вегаса. Вопрос в том, зачем Хикмэну чужой солдатский жетон?
— Только если он принадлежал очень близкому человеку. — сказал Мидоуз. — И этот человек мертв.
— Позвоню Оверхольту и попрошу его, чтобы полиция Лас- Вегаса это проверила, — сказал Кабрильо. — А вы отдохните. Чувствую, завтра будет горячий денек.
Мидоуз и Сэн вышли из номера, но Трюйт остался.
— Я поспал на борту «Гольфстрима», босс, — сказал он. — Почему бы вам не дать мне адрес, и я проведу небольшую ночную разведку.
Кабрильо кивнул и выдал Трюйту всю информацию.
— Собираемся здесь в восемь утра, Дик, — сказал он. — А потом прибудут и остальные.
Трюйт кивнул и пошел в номер, чтобы переодеться. Через пять минут он уже спускался в вестибюль на лифте.
Хальперт работал всю ночь. «Орегон» шел к Лондону полным ходом, с минимальным количеством людей на вахте. Оперативники спали в каютах, и на судне воцарилась тишина. Хальперт любил спокойствие. Запустив в компьютере поиск в базе данных Министерства обороны, он пошел по коридору на камбуз, поджарил себе бейгл и сварил кофе в кофейнике. Намазав бейгл мягким сыром, завернул его в бумагу, сунул под мышку, взял кофейник и пошел обратно в кабинет.
В лотке принтера лежал лист бумаги. Вынув его, Хальперт медленно прочел текст. Ближайшим родственником Кристофера Ханта была Мишель Хант, его мать, проживающая в Калифорнии в Беверли Хиллз.
Введя имя в компьютер, Хальперт начал поиски информации.
В Лондоне было четыре утра, когда «Хоукер-800ХР» с Хикмэном на борту приземлился в Хитроу. Прямо на полосе его ждал черный «Роллс-Ройс». Лимузин помчался по пустынным улицам в сторону Мэйденхеда.
Хикмэн хотел быть на фабрике в Мэйденхеде к открытию. Остальная команда скоро прибудет из Кале, а ему еще очень много надо сделать. Он поглядел на флакон с заразой, который купил у Вандервальда. Немного этого, немного пыли от метеорита — и вуаля.
Учитывая, что квартира располагалась в Ист-Энде, ее обстановка была роскошной. Этот район долгое время был самым дешевым, но в последние пару лет Ист-Энд стал попрестижнее и подороже, когда высокие цепы на жилье в центре заставили старожилов переезжать оттуда.
Трехэтажный дом на Кингсленд Роуд, неподалеку от Музея Джеффри, пережил бомбежки Второй мировой практически невредимым. После многих лет в качестве съемного жилья для иммигрантов, облюбовавших район в конце двадцатого века, последние пару лет дом возродился в качестве дорогого публичного дома, находящегося под контролем старого семейного клана бандитов, возглавляемого Дереком Гудлином.
На первом этаже был салон и бар с кабинетами. На втором расположилось казино и еще один бар; на верхнем же были спальни, отделанные на любой вкус.
Как только Лабатиби остановил свой «Ягуар» перед домом и выбрался наружу вместе с Амадом, Дерек Гудлин, который сам заправлял делами в этот вечер, уже ждал его. Гудлин, которого за глаза звали Жуком за крохотные круглые глазки и покрытую оспинами кожу, улыбнулся, подбежал к дверям и уже начал мысленно считать денежки. Он уже имел дело с этим арабом и знал, что если Лабатиби решил провести здесь ночь, то счет пойдет на тысячи.
— «Чивас» с «Кока-колой», — крикнул Гудлин бармену, выбегая навстречу гостю, и, распахнув двери, улыбнулся, обнажив тонкие острые зубы. — Мистер Лабатиби, — произнес он с теплотой змеи, которую положили в ящик со льдом. — Как здорово, что вы сегодня с нами.
Лабатиби презирал Гудлина. В нем он видел все, что ненавидел в западных людях. Гудлин делал деньги на грехе и разврате, и то, что Лабатиби часто становился его клиентом, не меняло ровным счетом ничего.
— Привет, Дерек, — тихо ответил Лабатиби, беря у подбежавшего официанта бокал. — Смотрю, все обделываешь свои бесчестные делишки.
Гудлин мерзко улыбнулся в ответ.
— Просто даю людям то, чего они желают, — ответил он.
Лабатиби кивнул и дал знак Амаду идти за ним. Подойдя к резному бару красного дерева, он опустился в кресло у круглого стола, на котором стояла зажженная свеча. Гудлин последовал за ним, как преданная собачка.
— Будете сегодня играть? — спросил Гудлин, когда оба гостя уселись.
— Быть может, позже, — ответил Лабатиби. — Пока что принеси моему другу арака, а потом позови Салли.
Гудлин махнул бармену, чтобы тот разыскал бутылку крепкой лакричной настойки, популярной на Ближнем Востоке, а затем поглядел на Лабатиби.
— Салли Форс или Салли Спанкс? — спросил он.
— Форс для него, а Спанкс — для меня, — ответил Лабатиби.
Гудлин побежал за женщинами. Спустя пару секунд официант поставил на стол бутылку арака и бокал. Амад, которому на следующий день предстояло умереть, испуганно глядел вокруг.
Закрыв дверь за Лабатиби и его другом, Дерек Гудлин вернулся в кабинет и принялся пересчитывать стопки денег, потягивая бренди из коньячного бокала. Хорошая ночка. Араб и его молчаливый друг добавили к выручке пять тысяч фунтов. Это, а еще постоянный клиент-японец, который здорово проигрался на рулетке, дало выручку на тридцать процентов больше обычной.
