Эдди убедился, что с улицы, через стеклянную дверь, никто ничего не увидел. Вместе с Хали они оттащили охранника в закуток у почтовых ящиков.
— Надолго ты его вырубил?
— Где-то на час. — Эдди обшарил карманы и нашел удостоверение личности. Охранника звали Али. — Пойдем. Искомая персона на четвертом этаже, угловая квартира со стороны фасада.
Они вытащили пистолеты и стали подниматься по лестнице, не опасаясь ни на кого наткнуться: в таких домах жильцы ездят на лифте.
Эдди осторожно открыл дверь на площадку четвертого этажа. За дверью тянулся холл, устланный ковром и освещенный несколькими бра. Дверей было шесть: все прочные, резного дерева — еще тех времен, когда любую вещь делали на совесть. Глазков, к счастью, не оказалось.
Они подошли к нужной двери и вежливо постучали. Изнутри тут же послышался приглушенный женский голос. Эдди, полагая, что хозяйка интересуется, кто пришел, ответил:
— Это Али, госпожа.
Женщина задала еще один вопрос. Вероятно, хотела знать, что ему нужно. Эдди, моля бога, чтобы произношение не подкачало, ляпнул первое, что пришло в голову:
— Там «Федерал экспресс», госпожа. — Разноцветные машины этой курьерской службы сновали повсюду.
Внутри зазвенела цепочка, щелкнул замок, потом второй. Одними губами Эдди шепнул Хали: «Отойди» — и тут же ударил плечом в дверь. Та едва поддалась — Эдди рассчитывал, что оттолкнуть женщину будет куда легче. Он бросился на пол — над самым плечом свистнула пуля из пистолета с глушителем.
Женщина закричала. Эдди перекатился и поднялся на колени, укрываясь за спинкой дивана.
— Тарик, не стреляйте, — он старался говорить как можно спокойнее, не обращая внимания на бушующий в крови адреналин, — прошу вас. Мы пришли помочь.
Женский вопль перешел в тихие всхлипывания. Большущие напольные часы у стены отсчитали несколько секунд.
— Кто вы? — спросил Ассад.
— Пару дней назад вы помогли нам с ввозом большого грузовика.
— А, так вы канадцы?
— Да.
— Через кого вы на меня вышли?
— Через Малютку.
— Можете встать, — сказал лоцман.
Эдди медленно поднялся на ноги, показывая ливийцу, что и не помышляет хвататься за пистолет.
— Мы хотим помочь вам выпутаться.
В комнату осторожно вошел Хали. Ассад быстро глянул на него, снова переключил все внимание на Эдди. Тот снял шляпу и очки, чтобы лоцман мог получше его рассмотреть.
— Я вас помню. Вы стояли у штурвала. Знаете, я с тех пор места себе не нахожу. Такое ощущение, что за мной следят: стоит обернуться — везде какие-то подозрительные китайцы. Теперь понимаю — это вы устроили.
— Да, я послал молодежь приглядеть за вами, — признался Эдди, запихивая пистолет за пояс.
Ассад подошел к рыдающей женщине и помог ей подняться на массивные, как колонны, ноги. Тыльной стороной ладони она вытерла нос. На усиках осталась мокрая полоса. Эдди прикинул, что весит дама килограммов под девяносто. При росте чуть выше полутора метров, в ярко-оранжевом одеянии, она напоминала баскетбольный мяч.
Эдди перевел взгляд на Ассада, седеющего, густобрового, подумал: «Тот еще Адонис». Впрочем, был в лоцмане некий шарм. Эдди счел, что эта корова ему совсем не пара. Раз у них не любовь, не страсть, тогда, наверное, Ассаду нужна информация. В конце концов, она ведь жена судьи.
Пока Ассад нашептывал в похожее на цветную капусту ушко слова ободрения, Эдди огляделся. Квартира судьи оказалась неплохо обставлена: новый кожаный диван и стулья, мраморный журнальный столик, заваленный глянцевыми журналами, на паркетном полу дорогой восточный ковер, полки уставлены книгами в кожаных переплетах. На стенах за стеклом вышивки — сложные геометрические узоры, вероятно, дело рук самой хозяйки. Легкий ветерок раскачивает тонкие шторы у балконной двери. Шум улицы на такой высоте едва слышен.
Ливиец похлопал хозяйку дома по внушительному заду, и она удалилась в спальню.
— Славная женщина, — сказал ливиец так, чтобы хозяйка услышала. — Не шибко умная, не писаная красавица, зато как доходит до дела — просто тигрица.
Оба его собеседника разом вздрогнули.
— Выпьете что-нибудь? — предложил Ассад, когда дверь в спальню захлопнулась. — Судья предпочитает джин, но я захватил шотландского виски. Простите за стрельбу. Рефлексы. Думал, это он.
— Заканчивайте спектакль, господин Ассад.
Несколько секунд все молчали. У ливийца все было написано на лице: ему неуютно, за ним следят, и, возможно, двое посетителей помогут выпутаться.
Плечи лоцмана поникли.
— Хорошо. Никаких спектаклей. — Он все еще говорил с легким акцентом, но уже как-то иначе. — Я в любом случае вляпался по уши, запираться смысла нет. Вы кто? Там, на корабле, я подумал, что ЦРУ.
— Почти, — отозвался Эдди. — Это Хали Касим. Меня зовут Эдди Сэн.
— Вы пытаетесь разобраться, что случилось с госсекретарем?
— Да. Хотя как-то само собой вышло, что мы заодно ищем Сулеймана аль-Джаму.
— Неудивительно. Его организация как спрут — в ливийском правительстве всюду ее щупальца. Они остаются в тени, прибирая к рукам министерство за министерством.
— А вы кто такой и чем занимаетесь?
— Меня зовут Лев Гольдман.
До Эдди дошло, словно обухом по голове треснуло.
— Боже… Моссад! По нашей информации, вы здесь уже пять лет.
— Нет, это только легенда. Я прибыл в Триполи полтора года назад. В Тель-Авиве считают, что аль-Джама собирается понемногу прибрать к рукам одну из североафриканских стран. Глубоко законспирированных агентов направили в Марокко, Алжир, Тунис и сюда, следить за тем, что творится в правительстве. Вскоре стало ясно, что цель аль-Джамы — Ливия, наших отозвали, один я остался.
— Значит, все эти женщины…
Гольдман заговорил еще тише:
— Жены влиятельных людей. Сидят дома в одиночестве. Старый трюк.
— Вы и правда работаете в порту?
— Через меня проходят все грузы: оружие, боеприпасы — словом, все, что ввозит аль-Джама, в том числе модифицированный Ми-двадцать четыре, который он купил в Пакистане. Его использовали для операций в горах Кашмира, на недоступных обычному вертолету высотах. Я понятия не имел, зачем им такая машина, пока не услышал о падении «боинга».
— Наши коллеги взорвали вертолет, — сказал Эдди, — и спасли сотню пленных, которые раньше служили в ливийском МИДе.
— Ходили слухи, что Гами после назначения устроил чистку, хотя официально сообщалось, будто все бывшие сотрудники ушли на пенсию или сменили работу. Впрочем, Ливия — полицейское государство. Сомневаться в официальной информации здесь не принято.
