– Вы не все изложили правильно, – заявил шериф. – Кое-что не
так.
– Хорошо, изложите так, как вы считаете правильным, –
согласился Краудер.
– Я разговаривал с врачом, который выписал рецепт, и он
сообщил, что именно им было прописано лекарство. Я проверил…
– Продолжайте, шериф, что вы проверили?
– Проверил содержимое коробки, точнее, сверил, так ли это в
действительности.
– А вы не потрудились справиться в аптеке, куда был
предъявлен рецепт, не назвали им номера заказа и не получили их версии
содержимого этой коробки?
– Нет, я не посчитал это необходимым.
– Известно ли вам вообще, что свидетельство с чужих слов не
принимается судом?
– Да.
– Вы не отдавали себе отчета в том, что это как раз
свидетельство с чужих слов?
– Но у нас не было иной возможности получить доказательства.
Не могли же мы вызвать из Бостона этих людей, чтобы они подтвердили то, что и
так известно?
– А как вы узнали, что ампула именно из этой упаковки?
– Потому что она такого же цвета, размера и формы, как и все
остальные ампулы в упаковке.
– Есть в этой ампуле что-то такое, что отличает ее от ампул
с другим препаратом?
– Цвет.
– Зеленый?
– Да.
– Сказал ли вам доктор, что сомниферал непременно
приготовляется в ампулах зеленого цвета?
– Нет.
– А кто сказал?
Шериф замялся:
– Аптекарь в Эль-Сентро.
– Он здесь и может подтвердить свои показания?
– Нет, его не приглашали…
– С разрешения высокого суда, – сказал Краудер, повысив
голос, – я прошу аннулировать все так называемые доказательства обвинения в
отношении природы и содержания ампулы с прописанным препаратом на том
основании, что они базируются не на бесспорных фактах, а на чужих словах и
умозаключениях.
– Ох, ваша честь, начинается! – вскочил на ноги Маршалл. –
Мы не продвинемся далеко с такой массой ничтожных второстепенных возражений,
придуманных моим молодым высокоэрудированным коллегой. После того как он
подольше попрактикуется, то поймет, что подобными несущественными придирками
только затрудняется судопроизводство.
– Мы не усматриваем отступлений, – спокойно возразил
Краудер, – а пока лишь способствуем уточнению и выяснению правды. Наши
требования совершенно законны. Никто не знает, что содержится в ампуле.
Обвинение говорит, что это – сомниферал, потому что считает само собой
разумеющимся, что ампула взята из упаковки, в которой хранился этот наркотик.
– Ваш протест удовлетворяется, – объявил судья Мейнли. – Мы
не принимаем доказательств обвинения относительно препарата в ампулах.
– Но, ваша честь! – закричал окружной прокурор. – В этом же
суть дела! Мы намерены доказать, что покойнику был дан наркотик вместе с виски.
Ведь бутылка с виски содержала в себе сомниферал… и мы хотим доказать, что у
обвиняемой имелся в наличии этот наркотик!
– Доказывайте это на основании несомненных фактов, тогда у
суда не будет возражений, – возразил Краудер. – Но защита никогда не
согласится, чтобы дело против обвиняемой было построено на показаниях с чужих
слов, а также предположениях и вымыслах обвинения.
– Суд уже вынес решение по данному вопросу! – холодно
произнес судья Мейнли.
– Но, ваша честь, это лишь предварительное слушание! –
попробовал подойти с другой стороны Болдуин Маршалл.
– К которому применимы те же правила, что и в суде
присяжных, – напомнил Краудер.
– Полагаю, что это правильно, – подтвердил судья Мейнли и
добавил: – Может быть, позднее вам удастся собрать недостающие доказательства.
– Но для этого придется вызвать моих свидетелей из Бостона!
– возразил Маршалл.
– Защита будет только рада отсрочке, чтобы свидетелей могли
сюда доставить, – сказал Краудер. – Мы бы и сами очень хотели спросить этого
врача, каким образом он смог узнать, что находится в упаковке, разговаривая по
телефону. Я полагаю, доктор только выписал рецепт, но к получению лекарств не
имел никакого отношения. Так что один лишь фармацевт может сказать точно, что
находится в этих ампулах.
– Ну что ж, мы заставим прилететь сюда и фармацевта, если
вам так хочется! – заявил Маршалл.
Дункан Краудер улыбнулся.
– Единственное, что я хочу, – это чтобы обвинение
представило свои улики, а не опиралось на слухи и домыслы.
– Суд уже вынес решение, – сурово произнес судья Мейнли. –
Вы бы лучше вызвали следующего свидетеля, а потом попытались бы исправить свои
промахи, господин окружной прокурор.
– Хорошо, ваша честь, – сказал Маршалл, плохо справляясь с
раздражением, вызванным еще и тем, что репортеры быстро заполняли страницы
своих блокнотов. – Я вызываю Хартвелла Элвина, шефа полиции Калексико.
Элвин, высокий, высохший, как мумия, мужчина с ничего не
выражающими глазами и белесыми ресницами, выступил вперед, скороговоркой
произнес слова присяги и занял место для дачи свидетельских показаний. По
манерам свидетеля было видно, что все происходящее его не интересует.
– Ваше имя Хартвелл Элвин и вы занимаете пост шефа полиции
Калексико округа Империал в Калифорнии? – спросил окружной прокурор.
– Совершенно верно, – ответил Элвин.
– Обращаю ваше внимание на утро десятого числа текущего
месяца. Случилось ли вам приехать в мотель «Палм Корт» в Калексико рано утром?
– Да.
– Теперь, поскольку адвокат возражает против показаний,
основанных на чужих словах, я не стану спрашивать, что заставило вас туда
поехать, поскольку все, что вы услышали по телефону, является слухами, – ехидно
сказал Маршалл. – Просто расскажите, что вы обнаружили, приехав туда.
– Я нашел мертвого мужчину в четырнадцатом номере.
– Знали ли вы этого человека?
– Нет.
– Был ли он позднее опознан?
– Да.
– Опознали ли в нем некоего Монтроза Девитта из
Лос-Анджелеса?
– Да.
– Когда вы вошли в номер?
– В начале восьмого.
– Утра?
– Да, утра.
– Что вы еще обнаружили?
– Увидел, что все вещи в беспорядке, как видно на
фотографиях, которые здесь представлены. Некоторые ящики были выдвинуты,
чемодан и саквояж раскрыты. Я обнаружил, что номер шестнадцать находится в еще
большем беспорядке: все до единого ящики выдвинуты, багаж раскрыт, одежда и
другие предметы разбросаны по всему полу.
