Питт рассеянно смотрел в окно на маленькие суденышки, проплывавшие по. Гудзону:
— И тут мы снова возвращаемся к корпорации «Цербер». Какую прибыль они смогут извлечь из этого кризиса? Если они на самом деле стремятся стать монополистами на внутреннем рынке сырой нефти, почему бы им не прибрать к рукам и нефтеочистительные компании?
Лорен только пожала плечами:
— Вполне возможно, они уже ведут с владельцами секретные переговоры. Во всяком случае, я бы на их месте так и поступила.
— Да, у них должна быть очень серьезная заинтересованность, если они не боятся оставлять после себя горы трупов, — произнес Питт задумчиво.
Следуя указаниям Джордино, Келли выехала за пределы аэропорта Рональда Рейгана и свернула на пыльную дорогу, которая привела их к воротам ангара, принадлежащего Питту. Тот опустил разделяющее салон автомобиля стекло и обратился к приятелю:
— Ал, отвези обеих дам к особняку Лорен, а затем отправляйся домой и приведи себя в порядок. Я закажу обед.
— Звучит заманчиво, — заметила Келли. Затем, повернувшись к Лорен, она добавила: — Надеюсь я не слишком стесню вас?
— Нисколько, — быстро ответила та. — Комната для гостей свободна, и я буду рада видеть вас у себя.
Девушка повернула к Питту пылающее от возбуждения лицо.
— Благодарю вас за доставленное удовольствие, — сказала она. — Честное слово, я просто влюбилась в эту машину.
— Смотри, чтобы влюбленность не перешла во всепоглощающую страсть, — шутливо предупредил ее Питт. — Я все-таки хочу получить машину обратно.
Когда «паккард» исчез за углом, Питт включил дистанционное управление воротами ангара и вошел внутрь. Затем посмотрел на часы. Стрелки показывали половину третьего. Он подошел к телефону и набрал номер.
Глубокий голос с красивыми модуляциями ответил почти сразу:
— Слушаю вас.
— Джулиан?
— Дирк! — рявкнул в ответ Джулиан Перлмуттер, известный гурман и еще более известный историк мореплавания. — А я как раз вспоминал о тебе. Рад снова слышать твой голос. Я только что узнал, что ты находился на борту «Золотого марлина».
— Так оно и было.
— Тогда поздравляю тебя с благополучным возвращением.
— Джулиан, не согласишься ли ты проделать для меня одну небольшую работу?
— Всегда готов сделать что-нибудь приятное для моего любимого крестника.
— Могу я приехать немедленно?
— Милости прошу. Я только что открыл бутылку портвейна шестидесятилетней выдержки, который специально заказал в Португалии. Надеюсь, ты присоединишься ко мне.
— Благодарю. Буду через пятнадцать минут.
37
Питт вел машину по улице Джорджтауна, по обеим сторонам которой возвышались старинные фешенебельные особняки, построенные, в начале двадцатого столетия. Он остановился возле огромного кирпичного дома, изрядно перестроенного за долгие годы его существования, но все еще сохранявшего черты былого великолепия. В двух полуподвальных этажах размещалась самая большая в мире частная библиотека по истории мореплавания.
Выйдя из джипа, Питт подошел к двери и ударил по ней несколько раз бронзовым молотком в виде парусника. Дверь открылась почти мгновенно, и на пороге появился человек огромного роста, весом не менее четырехсот фунтов, облаченный в шелковую пижаму и домашний халат. Несмотря на столь внушительные размеры, его при всем желании трудно было назвать толстым. Его мускулатура была еще достаточно крепка, и двигался он с грацией, совершенно неожиданной на взгляд постороннего человека. Его растрепанные волосы давно поседели, как и длинная борода. Завершали портрет крупный красный нос и бездонные голубые глаза.
— Дирк! — прогремел он, заключая гостя в объятия. — Добро пожаловать, старый дружище. Жаль, что в последнее время ты стал реже бывать у меня.
— Должен сознаться, мне тоже не хватает твоего общества и незабываемого вкуса твоих изысканных обедов.
Питт последовал за хозяином в дом. Они миновали анфиладу комнат и множество коридоров, вдоль стен которых возвышались бесчисленные полки с редкими книгами — предмет черной зависти многих университетов и музеев, давно мечтавших прибрать к рукам эти сокровища. Но Перлмуттер упорно не желал расстаться ни с одним томом своей бесценной коллекции, обещая, впрочем, решить ее дальнейшую судьбу в своем завещании. Он провел гостя в огромную кухню, где находилось такое количество разнообразной посуды и всевозможных приспособлений для приготовления пищи, что его хватило бы на добрый десяток ресторанов. Перлмуттер указал Питту на стул возле круглого стола, в центре которого находился нактоуз для судового компаса.
— Присаживайся, мой мальчик, отдохни, пока я буду открывать портвейн. Он как раз для подобного случая.
— Мой визит едва ли можно считать событием особой важности, — заметил Питт, улыбаясь.
— Любое событие, позволяющее мне не пить в одиночестве, имеет для меня особую важность, — фыркнул Перлмуттер. Он вытащил пробку и налил темно-красную жидкость в хрустальные бокалы. — Что скажешь об этом вине?
Питт сделал маленький глоток и задержал вино на языке, прежде чем проглотить.
— Напиток богов, — сказал он одобрительно.
— И одно из величайших наслаждений в моей жизни, — добавил Перлмуттер, осушив свой бокал и немедленно наполнив его вновь. — Ты упомянул по телефону, что у тебя есть работа для меня.
— Ты слышал когда-нибудь о докторе Элморе Игене?
Перлмуттер несколько мгновений молча смотрел на гостя.
— Разумеется, я слышал о нем. Этот человек был гений. Его МГД-двигатель — одно из величайших достижений науки нашего времени. Какая жалость, что он оказался одной из жертв катастрофы на «Изумрудном дельфине» и не дожил до своего триумфа. Но почему ты спрашиваешь меня о нем?
Питт откинулся на спинку стула, пригубил второй бокал портвейна и, не упуская никаких подробностей, начал рассказывать историю, начавшуюся пожаром на борту «Изумрудного дельфина» и закончившуюся недавними событиями на Гудзоне, в доме погибшего ученого.
— Какое отношение к твоему рассказу имею? — спросил Перлмуттер недоуменно.
— Доктор Иген был большим поклонником Жюля Верна. Особенно он ценил его роман «20 000 лье под водой». Думаю, что никто в этом мире не знает о судне капитана Немо, знаменитом «Наутилусе», больше вас.
Перлмуттер помолчал, обратив свой взгляд к орнаменту на потолке кухни:
— Поскольку книга Жюля Верна все-таки беллетристика, она не значится в моем списке научных трудов. Да и немало лет прошло с тех пор, как я последний раз держал ее в руках. Скажу одно: либо Жюль Верн в техническом отношении действительно далеко обогнал современников, либо он обладал редчайшим даром научного предвидения, предвосхитив достижения конструкторов двадцатого века.
