— Ошибка, — сказал Сарве. — Вместо запоздалых действий ты и я, партия и вся страна должны были планировать их заблаговременно. Слишком поздно. Мы стоим на пороге деления Канады навсегда.
— Не могу принять твой мрачный прогноз, — сказал Хант, но голос его был далеко не жизнерадостным.
— Слишком велика пропасть между твоими англоязычными провинциями и моим франкоязычным Квебеком, ее нельзя преодолеть патриотическими речами, — сказал Сарве, пристально глядя в глаза Ханта. — Ты британского происхождения, выпускник Оксфорда. Ты принадлежишь к элите, которая всегда преобладала в политической и экономической структуре нашей страны, к сливкам общества. Твои дети учатся в классах под фотографией королевы. А на французских детей Квебека строго смотрит Шарль де Голль. И, как известно тебе, у них незначительный шанс на финансовый успех или выдающееся положение в обществе.
— Но мы все канадцы, — запротестовал Хант.
— Нет, не все. Среди нас есть и такие, кто продался Москве.
Хант остолбенел.
— Кто? — спросил он недоверчиво. — О ком ты говоришь?
— Лидер «Общества свободного Квебека», — ответил Сарве. — Я узнал перед поездкой в Джеймс-Бей, что он заключил сделку с Советским Союзом, которая вступит в силу после того, как Квебек выйдет из конфедерации. Но еще хуже то, что его слушает Жюль Гуэррьер.
Хант был в полной растерянности.
— Премьер Квебека? Не могу этому поверить. Жюль до глубины души французский канадец. Он не испытывает симпатий к коммунизму, не делает секрета из своей ненависти к «Обществу свободного Квебека».
— Но ведь Жюль, как и мы сами, всегда считал, что нам противостоит террорист из самых низов. Ошибка. Этот человек не просто запутавшийся радикал. Мне сказали, что он занимает высокое положение в нашем правительстве.
— Кто он? Откуда у тебя такая информация?
Сарве покачал головой.
— Могу лишь сказать, что она поступила из-за пределов нашей страны, но источник не могу раскрыть даже тебе. Что же касается личности предателя, то нет никакой уверенности. Русские обращаются к нему по различным закодированным именам. Его настоящая фамилия держится в полной тайне.
— Боже мой, а вдруг что-то случится с Жюлем?
— Тогда партия сторонников независимости Квебека развалится, «Общество свободного Квебека» уйдет в небытие.
— Ты полагаешь, что Россия имеет небольшой плацдарм в Северной Америке.
— Да. — Сарве утвердительно кивнул. — Именно так.
20
Анри Вийон пристально смотрел через окна центра управления электростанции Джеймс-Бей, мрачная улыбка удовлетворения на его лице отражалась в безупречно чистом стекле.
Загадка удавки Рубека находилась этажом ниже в большом генераторе.
Персиваль Стаки в полном смятении стоял у него за спиной.
— Я должен опротестовать этот акт, — сказал он. — Это выходит за всякие разумные рамки.
Вийон повернулся и пристально посмотрел на Стаки холодными глазами.
— Как член парламента и министр внутренних дел кабинета Сарве, уверяю вас, что этот тест имеет особо важное значение для страны, стандартные рамки не имеют к этому никакого отношения.
— Это против всяких правил, — упрямо бормотал Стаки.
— Говорите как истинный чиновник, — циничным тоном сказал Вийон. — Ну, а теперь можете ли вы сделать то, о чем вас просит правительство?
Стаки на мгновенье задумался.
— Выполнить отвод миллионов киловатт очень сложно, он включает в себя сложное управление частотой и всей процедурой при правильной синхронизации. Хотя большая часть внезапного выброса избыточной энергии будет заземлена, наши собственные системы подвергнутся огромной перегрузке.
— Вы можете сделать это? — настаивал Вийон.
— Да, — пожимая плечами, сдался Стаки. — Но не понимаю цели отключения энергии в каждом городе между Миннеаполисом и Нью-Йорком.
— Всего на пять секунд, — сказал Вийон, игнорируя зондирующее замечание Стаки. — Вам нужно отключить электроэнергию, подаваемую в Соединенные Штаты, всего на пять секунд.
Стаки бросил последний протестующий взгляд и склонился к инженерам, сидящим у пультов, затем повернул несколько ручек. Включились телевизионные мониторы, расположенные вверху, на экранах появились различные панорамные изображения небосводов над городами.
— Контраст, кажется, становится светлее при сканировании слева направо, — отметил Вийон.
— Более темными городами являются Бостон, Нью-Йорк и Филадельфия.
Стаки посмотрел на свои часы.
— Сумерки в Чикаго, в Миннеаполисе солнце еще садится.
— Каким образом мы сможем узнать, что достигли полного отключения, если в одном из городов еще продолжается день и он залит дневным светом?
Стаки выполнил небольшую настройку, на мониторе Миннеаполиса появился перекресток с оживленным движением. Изображение было настолько четким, что Вийон мог рассмотреть уличные дорожные знаки на углу Третьей улицы и авеню Хеннепин.
— Светофоры. Мы сможем узнать то, что вас интересует, сразу после того, как они погаснут.
— Электроэнергия в канадских городах тоже выключится?
— Только в городах около границы ниже наших взаимно соединенных терминалов.
Инженеры выполнили ряд операций на пультах и сделали паузу. Стаки повернулся и посмотрел на Вийона пристальным взглядом.
— Я не буду нести ответственность за последствия.
— Ваши возражения зарегистрированы соответствующим образом, — ответил Вийон.
Он внимательно следил за мониторами, а в его разуме зашевелился холодный червь сомнения, вслед за этим вихрем закружились опасения последней минуты. Ответственность за то, что он собирался сделать, тяжелым грузом обрушилась на его плечи. Пять секунд. Предупреждение, которое невозможно не заметить и которым нельзя пренебречь. Наконец он отбросил все страхи и сомнения и кивнул.
— Можете приступать.
И увидел, как четверть Соединенных Штатов погрузилась во тьму.
Часть II
ПОДВОДНЫЙ АППАРАТ «ДУДЛБАГ»
Март 1989 Вашингтон
21
В разуме Алена Мерсьера царили полная безнадежность и ощущение страха, когда поздно ночью он анализировал самым скрупулезным образом пачку военных рекомендаций относительно государственной безопасности. Он не мог удержаться от любопытства, способен ли новый президент полностью понимать реальность. Объявление государственного банкротства ставило вопрос об импичменте, независимо от того, насколько стране был необходим этот акт.
