— Уверен, что у них были какие-то соображения.
— Разнообразные, — сказал Финн, — но ни одно из них не убеждает. Жюль Гуэррьер одной ногой был в могиле. В соответствии с заключением судебно-медицинского патологоанатома, который проводил вскрытие, у него была эмфизема, желчнокаменная болезнь, атеросклероз — это последнее заболевание, вероятно, и погубило его, — ревматоидный артрит и рак предстательной железы. — Финн взглянул, едва улыбаясь. — Чудо, что человек сумел прожить так долго с этими заболеваниями.
— Следовательно, Жюль умер естественной смертью.
— У него было много причин для этого.
— А что об этом Жане Ваучере?
Финн прочитал то, что было в докладе.
— Выходец из добропорядочной семьи. Хорошее образование. Арестов нет, ничто не указывает на причастность к делу радикалов. Женат, двое детей, девочки, замужем за честными тружениками. Гуэррьер нанял Ваучера в мае шестьдесят второго года. Насколько нам известно, он был абсолютно предан премьеру.
— Нет ли у вас причин подозревать нечестную игру?
— Откровенно говоря, нет, — ответил Финн. — Но смерть известной личности требует строгого внимания к деталям, чтобы не возникали сомнения и споры позднее. Этот случай следовало бы отнести к разряду рутинных. К сожалению, Ваучер бросил тень сомнения на расследование.
— Каким образом?
— Он клянется, что Анри Вийон навещал Гуэррьера тем вечером, о котором идет речь, и был последним человеком, который видел премьера живым.
У Сарве был вид человека, сбитого с толку.
— Это невозможно. Вийон выступал с речью на открытии центра искусств на расстоянии двести миль. Его видели тысячи людей.
— На самом деле миллионы, — сказал Финн. — Событие транслировали по национальному телевидению.
— Мог ли Ваучер убить Жюля и выдумать все эти сказки в качестве алиби?
— Не думаю. У нас нет даже намека на доказательство того, что Гуэррьер был убит по политическим мотивам. Аутопсия ясная. Ваучеру не требуется алиби.
— Но его заявление, что Вийон приходил к Гуэррьеру? Какая цель во всем этом?
— По нашим данным, она не установлена, ее нет, но его утверждение непоколебимо.
— Возможно, у него галлюцинации, — сказал Сарве.
Финн наклонился вперед в кресле.
— Он не сумасшедший, мистер Сарве. Вот в чем дело. Ваучер потребовал, чтобы ему дали сыворотку истины, ввели в гипнотическое состояние и затем тестировали на детекторе лжи. — Финн перевел дыхание. — Мы назвали это блефом, но результаты оказались убедительными, он не блефовал. Ваучер говорит правду.
Сарве уставился на него, не в силах произнести и слова.
— Мне хотелось бы, чтобы у полиции были все ответы на все вопросы, но у нас их нет, — признался Финн. — Весь дом проверили эксперты из нашей лаборатории. За одним-единственным исключением, все отпечатки пальцев, которые они сняли, принадлежали Гуэррьеру, Ваучеру, горничной и повару. К сожалению, все отпечатки на ручке двери спальни стерты.
— Вы упомянули исключение.
— Мы обнаружили странный отпечаток правого указательного пальца на звонке входной двери. Нам еще предстоит его идентифицировать.
— Это еще ничего не доказывает, — сказал Сарве. — Он может принадлежать продавцу, почтальону или даже кому-то из ваших людей, проводящих расследование.
Финн улыбнулся.
— Если это было бы именно так, компьютер в нашем отделе идентификации определил бы его за две секунды или даже менее. Нет, это кто-то из тех, кого нет в нашей картотеке.
Он сделал паузу, изучая страницу в папке.
— Довольно интересно то, что мы приблизительно установили время, когда неизвестные звонили в дверь. Секретарь Гуэррьера, миссис Молли Сабан, принесла ему тарелку куриного супа, он же болел гриппом. Пришла около восьми тридцати, нажала кнопку звонка, передала суп Ваучеру и ушла.
Она была в перчатках, поэтому следующий обнаженный палец того, кто пришел, оставил четкие отпечатки.
— Куриный суп, — сказал Сарве, — вечное лекарство от всех болезней.
— Благодаря миссис Сабан нам известно, что кто-то подходил к дому Гуэррьера где-то после восьми тридцати в тот вечер, когда он умер.
— Если мы поверим словам Ваучера, то каким образом Вийон мог быть в двух местах одновременно?
— Не представляю.
— Расследование закрыто официально?
Финн кивнул.
— Продолжение не приведет ни к какому положительному результату.
— Я хочу, чтобы вы вновь открыли его.
Единственной реакцией была вопросительно поднятая Финном одна бровь.
— Сэр?
— В конце концов, в этой истории Ваучера может что-то и оказаться, — сказал Сарве.
Он передал через стол Финну доклад Шо.
— Только что получил от английского секретного агента. Здесь предполагается связь между Анри Вийоном и известным киллером. Проверьте, есть ли что-нибудь, что могло бы подтвердить такую возможность. И нужно провести повторное вскрытие.
Вопросительно поднялась и вторая бровь Финна.
— Получение разрешения на эксгумацию может оказаться сложным делом.
— Разрешения на эксгумацию не будет, — резко сказал Сарве.
— Ясно, премьер-министр, — сказал Финн, понимая, о чем говорит Сарве. — Всё будет выполнено под покровом строжайшей секретности. Лично сам прослежу за всеми деталями.
Финн положил папки в портфель и встал, чтобы попрощаться.
— Еще одно, — сказал Сарве.
— Да, премьер-министр.
— Когда вы узнали о романе моей жены с Вийоном?
Обычно непроницаемое выражение лица Финна стало болезненным.
— Ну, сэр… приблизительно два года назад это попало в поле моего зрения.
— И вы не пришли ко мне?
— До тех пор пока нам известно, что не совершен акт государственной измены, политика полиции не предусматривает вмешательства в частную жизнь канадских граждан.
Затем добавил:
— Безусловно, это распространяется на премьер-министра и членов парламента.
— Разумная политика, — строго сказал Сарве. — Благодарю, комиссар. Это пока все на данный момент.
61
На рассвете над рекой висела пелена темного тумана.
Двое тяжело раненных умерли, погребальный звон должен был прозвучать уже двенадцать раз. Тело одного пропавшего водолаза прибило к южному берегу в шести милях вниз по течению реки. Второго так и не нашли.
Команда «Оушен венчерера», оцепеневшая от усталости и исстрадавшаяся душой, выстроилась вдоль поручней своего корабля, провожая в последнее путешествие домой своих мертвых. Они стояли в полном молчании, отдавая последний долг погибшим, тела которых торжественно переносили на борт «Финикса». Для некоторых это было страшным сном, который, в конце концов, будет забыт, для других трагедией, которая останется навсегда ярким воспоминанием.
