Потом ему удалось сфокусировать зрение, и он понял, почему не может пошевелиться. Сквозь разбитое стекло кабины на него обрушилась лавина снега и льда, засыпав его тело по самую грудь. Он попытался освободиться, но тщетно. Плотная масса снега и льда держала его крепко, как смирительная рубашка. Без посторонней помощи он не мог покинуть кабину.
Шок мало-помалу проходил, уступив место острой боли, которую причиняли сломанные ноги. У него было странное чувство, будто его тело по пояс погружено в воду. Поразмыслив, он сделал вывод, что это не вода, а его собственная кровь. Но Рабин ошибался. К этому моменту самолет уже опустился под лед на три метра – и вода залила кабину, поднявшись до уровня сидений.
Только потом он вспомнил об Эдуардо Ибарре. С трудом повернувшись направо, он прищурился, стараясь разглядеть что-нибудь в темноте. Правая сторона носовой части фюзеляжа была вдавлена внутрь почти до панели управления. Он смог рассмотреть только застывшую высунувшуюся из кучи снега и льда руку мексиканца.
Рабин резко отвернулся, с неожиданной болью осознав, что маленький человек, деливший с ним бремя страшного полета, теперь мертв. И еще Рабин понял, что ему самому осталось жить совсем немного. Очень скоро он замерзнет – и наступит смерть.
И он заплакал.
* * *
– Кажется, я его вижу, – сообщил Джордино, стараясь перекричать шум двигателей и винта.
Питт кивнул и стал внимательно рассматривать продолговатую воронку во льду. По краям она была густо усыпана осколками. А потом он увидел и самолет, вернее, он заметил некий предмет, явно созданный руками человека. Через несколько секунд вертолет завис прямо над этим предметом.
Потерпевший крушение самолет – зрелище всегда грустное и зловещее. Одно крыло было оторвано, а другое смято, скручено и вытянуто вдоль фюзеляжа. Хвостовая часть была согнута и торчала вверх. В общем, картина напоминала раздавленного жука на белом ковре.
– Фюзеляж провалился под лед и на две трети находится в воде, – сказал Питт.
– Он не загорелся, – отметил Джордино. – Повезло ребятам.
Он поднес руку к глазам, чтобы защититься от слепящего блеска – отраженного света прожекторов вертолета, освещавших место крушения.
– Покрытие в превосходном состоянии, – поделился своими наблюдениями Джордино. – Этот самолет хорошо обслуживали. Полагаю, это «Боинг 720-В». Ты видишь признаки жизни?
– Нет, – ответил Питт, – и это плохо.
– А как насчет опознавательных знаков?
– По фюзеляжу идут три полосы – голубая, золотая и фиолетовая.
– Я не знаю авиакомпании, имеющей такие цвета.
– Давай снизимся и осмотримся как следует, – сказал Питт. – Пока ты будешь искать посадочную площадку, я попытаюсь прочитать, что написано на фюзеляже.
Джордино сделал вираж и повел вертолет к месту крушения. На носу и в хвостовой части вертолета загорелись посадочные огни, осветив полузатопленный самолет бриллиантовым сиянием. Надпись над полосами была выполнена затейливым наклонным шрифтом вместо обычных прямых черно-белых букв, которые так легко прочитать.
– «Небула, – вслух прочитал Питт. – Воздушные линии Небула».
– Никогда о такой не слышал, – сообщил Джордино, не отрывая глаз от льда.
– Шикарная авиакомпания, в основном обслуживающая ВИП-пассажиров. Выполняет только чартерные рейсы.
– Но какого черта ее самолет занесло так далеко от обычных воздушных путей?
– Скоро мы это узнаем, если, конечно, на борту остался кто-то живой.
Питт обернулся к людям, удобно расположившимся в теплом салоне вертолета. Они были одеты в удобную одежду, предназначенную специально для Крайнего Севера. Один из них был корабельным хирургом, трое – медиками и еще четверо – опытными экспертами, специалистами по устранению повреждений. Они спокойно болтали между собой, словно совершали увеселительную поездку в Денвер. Рядом с ними на полу громоздились ящики с медикаментами и медицинским оборудованием и тюки с одеялами. Штабель был тщательно увязан стропами и не разваливался. Между асбестовыми костюмами и ящиком с оборудованием для пожаротушения стояли носилки.
Напротив главной двери располагалось дополнительное нагревающее устройство, его подъемные кабели были протянуты к закрепленной над головами лебедке. Рядом с ним стоял компактный снегоход с закрытой кабиной и боковыми направляющими.
Седовласый человек с бородой и усами в точности такого же цвета взглянул на Питта и усмехнулся.
– Ну что, будем отрабатывать зарплату? – весело полюбопытствовал он.
Ничто не могло испортить настроения Джеку Гейлу.
– Мы садимся, – ответил Питт. – Вокруг самолета все спокойно. Признаков возгорания нет. Кабина пилотов под снегом. Фюзеляж, конечно, пострадал, но выглядит целым.
– Вот и хорошо, – пожал плечами Гейл. – Ненавижу возиться с ожогами.
– Это хорошие новости. Плохие новости заключаются в том, что салон почти на метр в воде, а мы не захватили с собой галош.
Физиономия Гейла моментально обрела серьезность.
– Да поможет Бог раненым, которые не сумели уберечься от влаги. В такой воде они не протянут и восьми минут.
– Если никто из уцелевших не сможет открыть аварийный люк, нам придется прорезать себе дорогу внутрь.
– Искры от газорезок имеют дурную привычку воспламенять разлившееся топливо, – сказал лейтенант Корк Симон, командир команды добровольцев с «Полярного исследователя». Это был уверенный человек, досконально знающий свою работу. – Лучше уж мы войдем через дверь салона. Тем более что доктору Гейлу понадобится как можно больше места, чтобы пронести носилки.
– Согласен, – сказал Питт, – но герметично закрытую дверь, к тому же прижатую или поврежденную о свои же ограничители внешним воздействием, вскрыть будет нелегко. Это займет время, и люди внутри успеют замерзнуть. Первым делом мы должны проделать достаточно большое отверстие, чтобы прошла вентиляционная труба нагревателя.
Он замолчал, поскольку в это время Джордино выполнил крутой вираж и повел вертолет на посадку. Подходящая ровная площадка нашлась в непосредственной близости от места аварии. Спасатели приготовились. Из-за вращения винтов в воздух с поверхности был поднят снег и частички льда, что снизило видимость до нуля.
Едва колеса вертолета коснулись льда, как Питт распахнул дверь, выпрыгнул на лед и побежал к самолету. Последовавший за ним доктор Гейл начал руководить разгрузкой медицинского оборудования, а Корк Симон и его команда с помощью лебедки опустили на лед нагреватель и снегоход.
С трудом удерживаясь на ногах на скользком льду, Питт обошел вокруг самолета, стараясь не свалиться в глубокие трещины, коих вокруг было немало. В воздухе стоял неприятный и совершенно непривычный для этих мест запах топлива. Он принялся карабкаться на ледяную глыбу, навалившуюся на носовую часть самолета. Ползти по льду вверх было столь же приятно, как забираться на смазанную жиром лестницу. Он прикинул, не удастся ли пробиться в кабину, но отказался от этой идеи: потребуется не меньше часа, чтобы прорваться сквозь плотный лед. Питт соскользнул вниз и направился к уцелевшему крылу. Оно было оторвано и скручено, конец его был направлен в сторону хвоста. Крыло лежало на льду в непосредственной близости от ряда иллюминаторов. Используя крыло как платформу, позволившую ему не упасть в воду, Питт опустился на четвереньки и попытался заглянуть внутрь. Свет прожекторов вертолета, отраженный плексигласовой поверхностью, мешал видимости. Питт прикрыл глаза сбоку ладонями, чтобы заслонить от слепящего света, и придвинулся ближе к иллюминатору.
