Майор снова беззвучно выругался. Плохи дела. ЛПР – легкое противотанковое ружье – мощное одноразовое оружие, способное на ближней и средней дистанции уничтожить любую единицу бронетехники. Четыре приданных группе ЛПР распределили между двумя десантниками, так что еще парочка в резерве осталась. А вот подрывной комплект – это уже серьезно. В него входит тридцать фунтов пластиковой взрывчатки “С-4”, запальные шнуры и взрыватели-таймеры. Если встретятся баррикады или укрепления, без него просто не обойтись. Черт побери, ну почему более чем из полусотни бойцов должен был пропасть именно тот, который тащил единственный подрывной комплект и два ЛПР из четырех в придачу?!
Ладно, попробуем обойтись тем, что осталось.
– Волшебник – всем группам. До точки посадки восемь миль. Всем погасить маяки и перейти на режим радиомолчания. Держаться как можно плотнее. Конец связи.
Клири посмотрел на часы. Пока что они укладывались в график, имея даже небольшой резерв. Дай бог, чтобы потеря одного человека не оказалась дурным предзнаменованием. В ближайшие полчаса могло произойти все, что угодно, и выход из строя хотя бы еще одного бойца или утрата невосполнимого снаряжения могли привести к критическим последствиям.
Попутный ветер мягко нес параплан, почти не докучая висящему на стропах человеку своим ледяным дыханием. Клири посмотрел вперед и вниз, с удовлетворением отметив, что ступенчатый строй достаточно плотен, а парашюты новой модели по управляемости и устойчивости превзошли все ожидания. Планом предусматривалось зависнуть над точкой приземления на высоте пятьсот футов, свернуть крылья и дальше опускаться вертикально.
Комбинат приближался. Уже можно было разглядеть сквозь разрывы облачности детали зданий. Высота сократилась до восьми тысяч футов. Операция вступила в самую опасную фазу: группа вошла в зону визуального наблюдения и оказалась – вплоть до посадки – в наиболее уязвимом положении.
На высоте семь тысяч футов Клири почувствовал что-то неладное. Он терял скорость. Купол вдруг заполоскало порывом невесть откуда налетевшего встречного ветра, параплан вздыбился и стал вырываться из-под контроля, как норовистый жеребец. Майор интуитивно потянулся к регулирующим клапанам на задней стороне управляющих строп, выполняющим роль триммеров купола и увеличивающим угол атаки крыла при противном ветре.
– Волшебник, говорит Лев. У нас тут жуткий встречный ветер.
– Понял вас, Лев. На моей высоте то же самое. Всем группам, отрегулировать купола триммерами и держать направление. Кровь из носу, но держать!
Клири поглядел вниз. Торосы и трещины на заснеженных просторах по-прежнему уносились назад, но уже намного медленнее. На высоте две тысячи футов снова задул попутный ветер, а встречный стих. На территории комбината майор не заметил ни людей, ни каких-либо признаков их присутствия. И только клубы белого пара обозначали трубы и отдушины для выхода теплого воздуха и дыма из строений. Обстановка выглядела обманчиво безобидной.
И вот наконец в наушниках Клири зазвучали слова, которых он с таким нетерпением ждал:
– Волшебник, говорит Лев. Миновал периметр охраны и приближаюсь к заданной зоне приземления. Можно сказать, уже дома.
– Понял вас, Лев, – с облегчением ответил майор. – Продолжайте в том же духе.
Он завороженно следил, как переднее звено цепочки “дельтовцев” начало смещаться вправо. Парашютисты готовились к последнему этапу – развороту, заходу в наветренную зону и приземлению. Лесенка куполов перед ним повторила тот же маневр, слаженно свернув направо в той же невидимой точке неба, где только что выполнял маневр Шарпсберг.
– Волшебник! – вызвал Лев, не удосужившись назвать свои позывные. – Пятьсот футов, захожу на посадку.
Клири не ответил, да этого и не требовалось. На его глазах первый купол приземлился в заданной зоне и был моментально погашен, за ним второй, третий... Касаясь ногами твердой поверхности, люди тут же сбрасывали все лишнее снаряжение, рассыпались по периметру и спешно занимали оборонительные позиции.
Зависнув на высоте пятьсот футов, майор полюбовался синхронным приземлением команды “котиков” и ювелирной работой Гарнета со своими морскими пехотинцами, совершившими посадку чуть в стороне, чтобы не мешать опередившим их группам рассредоточиться. Теперь пришла и его очередь: Клири достиг той самой воображаемой точки и начал заход на посадку. Потянув левый ведущий строп, он развернулся на девяносто градусов, опустившись примерно на триста футов, затем повторил маневр и оказался лицом к ветру. Встречный поток воздуха встретил его тело мягким толчком, замедлив горизонтальное движение купола. Вернув оба стропа, в нейтральное положение, майор устремил взгляд вниз, на замерзшее ледяное поле, не забывая одновременно сверяться с альтиметром на запястье.
Последние двести футов. Земля стремительно неслась навстречу. Пролетая отметку сто футов, Клири отпустил стропы и перевел парашют в свободное падение, но перед самой землей рискованный маневр, оправданный в данном случае лишь знанием и опытом заслуженного ветерана, – снова потянул их на себя. Крыло послушно развернулось, и он коснулся антарктического льда так мягко, будто сошел с тротуара на мостовую.
Погасив купол и одним движением отстегнув крепления лямок, он сбросил на лед рюкзак и парашют, доставивший его на место в целости и сохранности. Затем без паузы опустился на одно колено и занялся своим “Спартаком Q-99”, заряжая все три его ствола извлеченными из набрюшного подсумка боеприпасами.
Гарнет, Шарпсберг и Джейкобс оказались рядом с командиром не позднее чем через тридцать секунд. Они быстро посовещались, уточнили позицию и провели последние приготовления к штурму. Проинструктировав напоследок Шарпсберга, к которому переходило командование штурмовой группой в случае гибели или тяжелого ранения Клири, майор внимательно осмотрел подходы к комплексу через полевой бинокль. Никаких признаков приготовлений к отражению атаки не наблюдалось, и майор отдал группам приказ начать движение по заранее намеченным направлениям. Сам же занял стратегическую позицию в середине фронта наступления, чтобы было легче координировать действия всей команды.
41
Не желая умирать, ветер цеплялся за жизнь, хотя сил у него уже не оставалось. Потом он исчез, улетучился, будто его и не было, и солнце превратило взметенные им кристаллы льда в сверкающую алмазную пыль. Серые сумерки вновь сменились небесной синевой, а “корабль снегов” все так же упрямо полз по леднику. Мощная машина оказалась отличным товарищем. Двигатели работали безупречно, колеса с легкостью вгрызались в снег и лед, и ни разу за все время вьюги “корабль снегов” не застрял и не забуксовал. Бескрайняя ледяная пустыня, окутанная мертвенно-белым безмолвием, нарушаемым лишь приглушенным выхлопом двигателей, казалась преддверием небытия.
Как следует отогревшись между радиаторными решетками. Питт ожил и – снова обрел способность без страха смотреть в глаза реальности. Он принял штурвал у Джиордино. а итальянец, найдя в жилом отсеке веник, принялся счищать с ветровых стекол намерзший лед. Освобожденные из снежного плена дворники очистили их полностью. Горы Рокфеллера как-то вдруг сразу приблизились и с каждой пройденной милей все выше вздымались над горизонтом. Питт обратил внимание напарника на скопление чуть слева по ходу грязно-серых мазков на залитой солнцем палитре ледяной равнины.
