Всего в этой части судна китобои с “Паловерде” нашли около тридцати тел в самых разных позах. Одни умерли сидя, другие в постели, третьи просто лежа на палубе – вытянувшись во весь рост или свернувшись клубком. Причем все до единого выглядели так, как будто отошли не в мир иной, а всего лишь заснули.
Особенно действовал на Роксану вид тех мертвецов, чьи глаза оставались открытыми. Выделяющаяся на фоне матовой белизны лиц цветовая гамма радужных оболочек вызывала жуткое ощущение. Ее буквально передернуло, когда один из матросов случайно задел волосы мертвой женщины, и те с сухим треском обломились, как пучок тонкого хвороста.
Но самое кошмарное зрелище ожидало их в кают-компании. Расположенный под штурманской рубкой и капитанской каютой огромный зал, отделкой и обстановкой не уступающий бальному, сейчас больше походил на морг после крушения поезда. На полу, на диванах, в креслах лежали десятки мертвецов, в основном мужчины, многие в форме старших офицеров британской армии. Примерно та же картина наблюдалась в находящемся палубой ниже отделении для пассажиров третьего класса. Только здесь замерзшие трупы несчастных мирно покачивались в подвесных койках, натянутых над грудами запасных снастей и сундуками с багажом.
Лица почти всех умерших на борту “Мадраса” выражали спокойствие и умиротворение. Не было заметно ни малейших признаков хаоса или насилия. Все на своих местах, все вещи и товары аккуратно уложены и закреплены. Если бы не предсмертная записка капитана Ханта, можно было подумать, что время для этих людей просто остановилось, и они расстались с жизнью так же естественно, как ходили или дышали. Зрелище, представшее Мендерам и их спутникам, не было ни отвратительным, ни ужасающим и воспринималось, скорее, как результат несчастного случая, хотя и огромного масштаба. Эти люди погибли семьдесят девять лет назад, и мир забыл об их существовании. Даже среди тех, кто думал о них, поминал и оплакивал, почти никого уже не осталось на свете.
– Одного я не могу понять, – призналась Роксана. – Как же все-таки они умерли?
– Обыкновенно, – пожал плечами Бредфорд. – Кто-то от голода, остальные от холода.
– Но они же могли ловить рыбу в проруби, как мы, стрелять пингвинов, на худой конец, и обогреваться, сжигая какие-то деревянные детали оснастки и обшивки.
– В посмертной записке капитана Ханта говорится, что “Мадрас” отнесло штормом далеко к югу от первоначального курса. Я предполагаю, что их затерло льдами значительно дальше от берега, чем нас, и капитан, рассчитывая рано или поздно снова выбраться на открытую воду и следуя общепринятым в практике мореплавания того времени правилам, запретил разжигать огонь на борту во избежание пожара. А потом кончилась провизия, и люди слишком ослабели, чтобы предпринять какие-либо активные действия.
– И они умерли один за другим...
– Да. А когда пришла весна и лед растаял, судно не вынесло в Тихий океан, а противными ветрами прижало к берегу, где оно с тех пор и покоится.
– Думаю, вы правы, капитан, – согласился первый помощник Биглоу, присоединившийся к супругам после обследования носовой части. – Судя по их одежде, бедняги никак не рассчитывали на зимовку в полярных водах. Все носильные вещи предназначены исключительно для тропиков. Очевидно, “Мадрас” шел из Индии в Англию.
– Какая страшная трагедия, – вздохнула Роксана. – И некому было прийти на помощь этим несчастным!
– Кроме Провидения, – чуть слышно пробормотал себе под нос Мендер, а вслух спросил, обернувшись к Биглоу: – Что обнаружили в трюме?
– Ни золота, ни серебра я не нашел, сэр. В основном чай и китайский фарфор в прочных деревянных ящиках. Немного шелка в кипах, ротанг разных видов, пряности и камфорное дерево. Ах да, еще я наткнулся на запертую кладовую прямо под каютой капитана. Кто-то хорошо постарался: дверь окована тяжелыми цепями и замок неподъемный.
– Вы ее осмотрели? – быстро спросил Мендер.
– Нет, сэр. Я прикинул, что при осмотре полагалось бы ваше присутствие. Мои парни сейчас как раз трудятся над цепями.
– А вдруг там сокровища? – с замиранием в голосе проговорила Роксана, и на ее щеках снова заалел румянец.
– Скоро узнаем, дорогая, – улыбнулся Мендер, – Мистер Биглоу, будьте любезны проводить нас.
Ведомые первым помощником, они спустились по трапу палубой ниже. Напротив кладовой темнела махина восемнадцатифунтового орудия, уткнувшегося жерлом в обледеневшие створки порта. Двое матросов из экипажа “Паловерде” сбивали тяжелый замок, соединявший прикрученные к двери массивными болтами цепи. С помощью кувалды и зубила, найденных в плотницкой, они вгрызались в толстенную дужку замка, пока та не поддалась их усилиям. Сбив несколькими ударами лед с примерзшего засова, они отодвинули его и распахнули дверь.
Тусклый свет проникал в кладовую через крошечный иллюминатор на уровне фальшборта. От переборки до переборки громоздились деревянные ящики, сундуки, большие плетеные корзины и короба, причем настолько разнокалиберные, что определить хотя бы приблизительно характер их содержимого по внешнему виду не представлялось возможным. Мендер подошел к самому большому контейнеру и не без усилий приподнял тяжелую крышку.
– Сдается мне, все это хозяйство никогда не входило в опись товаров, погруженных на борт в Индии, – заметил он вполголоса. – Такое впечатление, будто сколачивали и загружали эти короба и ящики наспех, уже по ходу рейса, после чего капитан счел необходимым поместить их под замок.
– Бредфорд, ну сколько можно?! – взмолилась Роксана, сгорающая от любопытства. – Открывайте скорее, не то я сейчас взорвусь!
Матросы остались снаружи, а Мендер с Биглоу принялись один за другим вскрывать ящики и исследовать их содержимое. Никто не замечал жгучего холода. Всех согревало лихорадочное предвкушение находки бесценных сокровищ – золота и драгоценностей. Но стоило Мендеру извлечь по нескольку образцов из разных контейнеров, как все надежды в одночасье стать миллионерами рассыпались в прах.
– Медная, – разочарованно констатировал он, передавая изящно отлитую урну жене, которая тут же поднесла ее к иллюминатору, чтобы получше рассмотреть. – Правда, красивая, ничего не скажешь. Должно быть, греческая или римская, хотя в антиквариате я не очень-то разбираюсь.
Биглоу тоже достал с полдюжины предметов. В основном это были медные и керамические скульптурные изображения странного вида животных с бусинами черного опала вместо глаз.
– Они прекрасны! – восторженно прошептала Роксана, откровенно любуясь безупречными линиями статуэток и отливок. – В жизни не видела ничего подобного. Просто сказка какая-то.
– Да, необычные фигурки, – согласился Мендер.
– Как вы думаете, сэр, они чего-нибудь стоят? – спросил Биглоу.
– Для коллекционера или музея – может быть, – подумав немного, ответил Мендер. – Но я серьезно сомневаюсь, чтобы мы на них разбогатели. – Он вдруг замолчал, нагнулся и вынул из стоящего чуть в стороне от остальных короба абсолютно черный человеческий череп в натуральную величину. – Господи, а это еще что такое?!
