Макги понимающе улыбнулся:
– Вашей незваной гостьей?
Ганн кивнул:
– Да, Ритой Андерсон. Это та дама, которую я упоминал по спутниковому телефону, когда сообщал о нашем скором прибытии.
– Инспектор полиции Габриэль Ортега – мой старый друг, – сказал Макги. – Он заставит вас пройти в участок и дать письменные показания, но, я думаю, вы быстро поймете, что он очень вежлив и тактичен.
– Вас в здешних водах не донимают пираты? – поинтересовался Питт.
Макги рассмеялся и энергично покачал головой.
– Только не в Коста-Рике. Но на севере, в Никарагуа, их пруд пруди.
– Почему же там есть, а здесь нет?
– Коста-Рика – экономическое чудо Центральной Америки. Уровень жизни выше, чем в большинстве других латиноамериканских стран. В основном здесь, конечно, развито сельское хозяйство, но кроме этого на подъеме туризм, и, как ни удивительно, страна активно экспортирует электронику и микропроцессоры. Никарагуа, наоборот, после тридцати лет революции лежит практически в руинах. Сейчас, правда, правительство стабилизировалось. Зато большая часть повстанцев, умевших только вести партизанскую войну, отказались заняться фермерством или тяжелым ручным трудом. Они обнаружили, что контрабанда наркотиков значительно прибыльнее. А поскольку для этого потребовался целый флот катеров для перевозки кокаина, то одновременно возникло и пиратство.
– Ты слышал что-нибудь о коричневой мути?
Макги слегка покачал головой:
– Только то, что такая штука существует к северу от нас и к востоку, в Карибском море. Если взять суммарный эффект бандитизма, пропажи судов и заражения этой гадостью, то можно сказать, что рыболовство у берегов Никарагуа умерло насильственной смертью.
Макги обернулся и приподнял шляпу. Из дома на пристань вышел полицейский офицер в форме.
– А, Габриэль, вот и ты.
– Джек, старый приятель, – приветствовал его Ортега. – Во что ты вляпался на этот раз?
– Не я, – рассмеялся Макги. – Это мои друзья из Штатов.
Хотя внешность Ортеги была, несомненно, латиноамериканской, тем не менее он очень походил на Эркюля Пуаро Агаты Кристи – те же гладкие прямые черные волосы, зачесанные назад, те же тонкие, безукоризненно подстриженные черные усики, те же мягкие темные глаза, от которых ничего не могло укрыться. В его английской речи чувствовался легкий испанский акцент. Улыбнувшись при знакомстве, он приоткрыл ряд ровных зубов. Очевидно было, что этот офицер пользуется услугами хорошего дантиста.
– Адмирал Сэндекер объяснил мне ситуацию, в которой вы оказались, – сказал он. – Надеюсь, вы снабдите меня детальным отчетом о приключениях с пиратами?
Питт кивнул.
– Можете на это рассчитывать, инспектор.
– А где та женщина, которую вы спасли с пиратского судна?
– Внизу. – Питт обеспокоенно нахмурился и обернулся к Джордино. – Ал, почему бы тебе не заглянуть вниз и не выяснить, что задерживает там Рене и нашу гостью?
Джордино, ни слова не говоря, вытер руки масляной тряпкой и исчез внизу. Он вернулся меньше чем через минуту. Его лицо было искажено яростью, глаза смотрели сурово.
– Рита исчезла, а Рене мертва, – сказал он все с тем же выражением гнева на лице. – Убита.
26
В первые несколько мгновений все были настолько потрясены, что просто не поняли, что сказал Джордино. Они стояли и тупо смотрели на него. Потребовалось не меньше пяти секунд, чтобы значение его слов начало проникать в сознание присутствующих.
Затем Додж обалдело выпалил:
– Что вы говорите?
– Рене мертва, – просто повторил Джордино. – Рита ее убила.
Питта целиком затопила дикая ярость. Он требовательно шагнул к Джордино:
– Где она?
– Рита? – По лицу Джордино можно было решить, что он только что очнулся от кошмарного сна. – Она исчезла.
– Это невозможно. Как могла она незаметно покинуть судно?
– Ее нигде нет, – возразил Джордино.
– Могу я увидеть тело? – с профессиональной бесстрастностью спросил Ортега.
Питт уже съезжал вниз по трапу. Он чуть не свалился на Джордино, который едва успел податься к стене.
– Сюда, инспектор. Женщины были внизу, в моей каюте.
Внутренне Питт испытывал острое чувство вины. Это он виноват. Он не понял, что Рита способна на убийство. Он проклинал себя за то, что не пошел вместе с Рене, а отправил ее одну освобождать убийцу от пут.
При виде Рене он смог только пробормотать про себя:
– О господи, нет!
Рене, раздетая донага, лежала на койке. Ее ноги были вытянуты, а руки разведены в стороны, крестом. На животе ее был вырезан логотип «Одиссея» – кельтский белый конь из Уффингтона.
* * *
Пока Рене освобождала от липкой ленты ее руки, Рита притворялась покорной и уступчивой. Рене по неопытности даже не подозревала, что ее жизни может грозить опасность, если меньше чем в десяти футах от нее находятся пятеро мужчин. Но когда она опустилась на колени, чтобы освободить от липкой ленты колени и лодыжки Риты, эта ведьма стиснула руки и с силой обрушила их на основание шеи жертвы. Рене рухнула без единого звука.
Рита быстро сорвала с Рене одежду, положила ее на постель и прижала к лицу подушку. Борьбы не было. Рене была без сознания и даже не почувствовала, как ее задушили. Затем Рита нашла в бритвенном приборе Питта ножницы и вырезала на животе Рене схематическое изображение кельтского коня. От начала до конца вся эта жуткая операция заняла у нее меньше четырех минут.
Рита метнулась к носу судна и выбралась наверх через носовой люк, под прикрытием ходовой рубки. Мужчины тем временем спокойно беседовали на кормовой палубе. Не показываясь им на глаза, Рита перебралась через невысокий борт и без всплеска скользнула в воду. Практически не показываясь из воды, она проплыла к противоположному берегу заливчика и выбралась на берег сквозь густые заросли тропической растительности. В тот самый момент, когда Джордино обнаружил тело Рене, Рита незамеченной исчезла в джунглях.
* * *
– Эта женщина не сможет далеко уйти, – заявил Ортега. – Около Рио-Колорадо нет никаких дорог. Она не сможет выжить в джунглях. Мои люди перехватят ее, прежде чем она сумеет обзавестись средством убраться отсюда по воздуху или по воде.
– Имейте в виду, она убежала в одном бикини, – сообщил Питт.
– Она не взяла никакой одежды?
– Шкаф Рене по-прежнему закрыт, а ее одежда разбросана по палубе, – сказал Ганн, указывая на предметы одежды, валяющиеся там, где Рита их бросила.
