Адвокат прочитал письмо вслух, чтобы Делла Стрит тоже знала
его содержание:
– «Уважаемая мисс Алдер!
Я уверен, что Вы, как любая красивая молодая женщина, понимаете,
что стили и тенденции в моде нестабильны. Мода капризна.
Несколько недель назад мы говорили с Вами о нашей идее
создания нового стиля. Мы считали, что перед нами открываются огромные
возможности, и, более того, за нами стоял богатый спонсор, разделявший наше
мнение.
К великому сожалению, в настоящий момент произошли большие
изменения в разработке определенных тенденций, в результате чего наш спонсор
охладел к идее. Мы и сами осознаем, что уже появились признаки существования
полностью противоположной тенденции.
При сложившихся обстоятельствах и прекрасно понимая, что Вы
идете на жертвы, набирая вес, который будет сложно согнать, зная, что Вы
уволились с постоянной работы, и считая, что Вам следует или вернуться на
старое место работы, или найти новое, подобное ему, мы с большой неохотой
сообщаем, что не сможем в дальнейшем осуществлять Вам выплаты по контракту.
Если Вы не исключаете возможности сотрудничества с нами в
дальнейшем и в тенденциях снова наметятся изменения, мы обязательно будем иметь
Вас в виду, как нашу модель номер один. Тем не менее мы думаем, что было бы
несправедливо по отношению к Вам не информировать Вас о том, что происходит, и
о том, что мы не в состоянии продолжить еженедельные выплаты Вам.
Искренне Ваш, Харрисон Т. Боринг, президент „Голливудского
агентства по поиску талантливых манекенщиц“».
Мейсон с минуту задумчиво изучал письмо, а потом обратился к
Дайан:
– Дайте мне конверт, пожалуйста.
Она выполнила его просьбу, а Мейсон принялся рассматривать
почтовый штемпель.
– Вы получили причитающиеся вам деньги в прошлую субботу? –
поинтересовался он.
Девушка кивнула.
– Это письмо отправили в субботу утром. А теперь объясните
мне, Дайан, почему вы горели таким желанием получить ваш контракт назад?
– Потому что я внезапно поняла, что не должна никому
предоставлять информацию о том, чем занимаюсь и…
– И кто-то позвонил вам и напомнил об этом положении
контракта?
– Нет. Я сама вспомнила, что говорил по этому поводу мистер
Боринг.
– И что?
– Вы знаете, что я работала секретаршей в адвокатской конторе.
Мистер Боринг объяснил, что не хочет, чтобы идеи, касающиеся новой тенденции в
моде и отраженные в контракте, предавались огласке. Я не имею права ни с кем
обсуждать кампанию, в которой принимаю участие, он особо подчеркнул, что я не
должна показывать контракт адвокатам. Если же я отнесу документ юристу, то это
будет рассматриваться как серьезное нарушение условий контракта.
– Понятно, – медленно произнес Мейсон.
– Так что после того, как я отдала контракт Делле, я
внезапно поняла, что если она вдруг покажет его вам, то это будет невыполнением
инструкций с моей стороны и нарушением положений подписанного мной документа.
Как вы считаете, мистер Мейсон, мистер Боринг мог откуда-то узнать, что
произошло? Я имею в виду, что я встречалась с вами в субботу, дала Делле Стрит
контракт и…
Мейсон покачал головой.
– Письмо отправлено в одиннадцать тридцать утром в субботу,
– заметил он.
– О да, все правильно. Я… я просто чувствую себя виноватой,
потому что кому-то показала документ.
– Какое-нибудь письмо было вложено в конверт вместе с чеком,
который вы получили в субботу утром?
– Нет. Только чек. Они никогда не посылали мне писем – кроме
чека, там ничего не было.
– Вы обратили внимание на почтовый штемпель?
– Нет.
– Конверт у вас сохранился?
– Нет.
– Скорее всего, его отправили в пятницу вечером, если вы
получили его в субботу утром. Это означает, что между вечером пятницы и
субботним утром произошло что-то, заставившее мистера Боринга изменить свои
планы.
– Наверное, он узнал о какой-то новой тенденции в стилях и…
– Чушь! – перебил Мейсон. – Он и не думал ни о каких стилях.
Этот контракт – ловушка, Дайан.
– Какая ловушка? – не поняла девушка.
– Пока не знаю. Обратите внимание на то, как он составлен.
Боринг платит вам по сто долларов в неделю и получает половину вашего
суммарного дохода из всех источников за период, не превышающий шесть лет, если
он захочет, чтобы срок действия контракта растянулся на эти шесть лет.
В голосе Дайан послышались слезы.
– Я даже не предполагала, что все так получится, –
призналась она. – Я думала, что в этом контракте все оговорено и у меня будет
по сто долларов в неделю по крайней мере следующие два года.
– Именно так определяется контрактом.
– Тогда по какому праву он его расторгнул?
– Боринг не имел на это права, – заявил Мейсон.
– Я очень рада, что вы так считаете! – воскликнула девушка.
– Я именно так и понимаю содержание положений, но письмо… письмо кажется
окончательным.
– Кажется, – кивнул Мейсон. – Окончательным, деловым и
бесповоротным и предназначено, чтобы вы запаниковали.
– А что мне делать, мистер Мейсон?
– Дайте мне один доллар, – велел адвокат.
– Доллар? – переспросила Дайан.
– Да. В качестве аванса. А также оставьте свой экземпляр
контракта, если он у вас с собой.
Дайан с минуту колебалась, потом рассмеялась, открыла
сумочку, вручила адвокату доллар и сложенный документ.
– Мистер Мейсон, я могу… я могу заплатить вам за
консультацию.
Он покачал головой.
– Я возьму с вас только доллар. Таким образом, вы
становитесь моей клиенткой. Остальное получу с Боринга и, даже если мне это не
удастся, с вас я ничего не буду требовать. – Мейсон повернулся к Делле Стрит: –
Открой, пожалуйста, телефонный справочник. Посмотри, что там значится под
«Голливудским агентством по поиску талантливых манекенщиц».
Делла Стрит пролистала несколько страниц и сообщила:
– Их номер: Голливуд тридцать один пятьсот.
– Звони, – велел Мейсон.
Делла Стрит вышла на городскую линию, потом набрала нужный
номер, а через несколько секунд кивнула Мейсону.
Адвокат поднял трубку у себя на столе и услышал, как женский
голос на другом конце провода говорил:
