За спиной у Кривого зашепталась гвардия. Чиркнула зажигалка.
– Покурим? – добродушно предложил Кривой, делая шаг вперед и выплевывая листик, который он до этого жевал.
– Курить – здоровью вредить. – Сашка не шевельнулся. Кривой сокращал между ними расстояние, собираясь напасть.
– О здоровье беспокоишься?
Юрке очень шла его фамилия. Он был сплошным нарушением законов гармонии и симметрии – улыбался криво, обнажая невероятно кривые зубы.
– О твоем!
Кабанов сделал выпад, хлестнул противника прутиком по лицу. Юрка прикрылся руками, и Сашка пнул в его открытый живот, махнул ногой, целясь в колено. Но Юрка уже отскочил в сторону, встряхиваясь, как собака. Гвардейцы за его спиной стояли немым строем. Это была не их драка.
– Вот какой у нас разговор пошел, да? – заводил сам себя Юрка. – Значит, поговорим! – Он шагнул вперед, заставив Кабанова отступать. – Чтобы завтра к Ирке близко не подходил!
– А ты у нее спросил, чего она хочет?
– Обойдусь без ее мнения! Я сказал! Да ты и не подойдешь! Только если на инвалидной тележке подъедешь.
Они врезались друг в друга, сопя, наседая, наваливаясь. Замелькали белые руки. Свистел прутик. Но Кривой не сдавался – попадало больше по куртке и штанам.
– А вы все курите?
Сашка резво отступил, заставив Кривого дернуться, в попытке удержать равновесие.
– Больше не будем, – тяжело выдохнул Кабанов, поворачиваясь к вышедшей из темноты Ирке.
– Не будем, – кивнул Кривой, с размаху насаживая Сашку под дых на кулак. Когда Кабанов согнулся, другой рукой Юрка съездил ему по лицу. Сашка охнул, опрокидываясь на землю. – Ты сюда зачем пришла?
Зайцева равнодушно проследила за перемещением Сашки в пространстве.
– Там Королев объявился.
– Ходо́к, – Кабанов вытер окровавленные губы.
– И чего? – Кривой лениво погладил кулак.
Ирка выдержала приличную паузу, словно оценивая – достойны ли ответа находящиеся рядом с ней.
– Ничего. – Слова она отвешивала скупо. – Никого не узнает. Как вышел из изолятора, не помнит. Где был – тоже.
– Во заливает, – восхитился кто-то из гвардейцев.
– Врет небось, – лениво приговорил Лешку Кривой. – А ты чего одна? Твоя подруга где?
– В палате плачет. Лешка и ее не узнает. Говорит, первый раз видит.
– Во дает, – снова подали голос гвардейцы.
– И где он сейчас?
– Его вожатые чаем отпаивают. За старпером отправили, начальником. Вот я и пришла на вас посмотреть.
– Ну и как? Посмотрела?
Кривой все наступал. Он хотел оттеснить Зайцеву от Кабанова, заставить смотреть только на него. Но Ирка на все его ухищрения только презрительно хмыкнула, отворачиваясь.
– Насмотрелась уже! – Она склонилась над Сашкой. – Отдохнул? Вставай. Пошли!
– Куда?
– На кудыкину гору. – Ирка вдруг перестала улыбаться, словно что-то услышала. – Начальника звать.
Сашка сплюнул красную слюну и легко поднялся с земли. Зайцева демонстративно подхватила его под локоть, смахнула с плеча прилипшие хвоинки. Бросила застывшему Кривому:
– А кое-кому спать пора. А то вас ругать будут.
– И вы не задерживайтесь, – Кривой подпустил в голос металла. – Побыстрее там. До административного корпуса и обратно.
– Ничего, справимся, – не сдержалась Ирка, хотя понимала: надо молчать. Умный не тот, за кем последнее слово, а кто вовремя остановился. – Без советчиков.
– Ну конечно, вы же люди ученые. – Голос Кривого зазвенел. – А умеючи – это долго.
Кабанов дернулся было, но Ирка держала его крепко.
– Потом пошумишь, – процедила она сквозь зубы.
Сашка тяжело задышал. Он не привык, чтобы им командовали. Но второй раз проиграть драку на глазах у Зайцевой – не лучший вариант.
– Как ты нас нашла? – Сашка еще не совсем пришел в себя после поражения, хлюпал носом, боялся глубоко вздохнуть, чувствуя неприятную боль в ребрах.
– Чего вас искать? Вы топали по коридору как слоны.
– Я в окно вылез.
– Значит, Кривой топал.
– Он тоже через окно.
– Значит, кто-то еще топал, – не сдавалась Ирка. – Какая разница! И так было понятно, что вы чудить начнете.
– Это из-за моего выигрыша, – с вызовом произнес Сашка.
Ирка остановилась. Сейчас она была невероятно красива, словно соткана из лунного света. Серебристая футболка, серые джинсы, пепельно-рыжие волосы. Ладони у Кабанова вспотели. Ему захотелось зажмуриться.
– Ну так получай свой выигрыш.
Он, наверное, все-таки зажмурился. Потому что не увидел, как Ирка к нему приблизилась. Почувствовал: холодные губы коснулись щеки, иголочки льда обожгли губы, как будто и правда сосульку приложили. Вот тогда-то он глаза и распахнул. Лицо Зайцевой при лунном свете оказалось неприятно-синюшного цвета, глаза странно-белесые, а волосы – светлыми. Она отодвинулась от него, растягивая темные губы в улыбке.
Это была не Ирка. Маленькое личико, маленький носик, маленькие глаза. На лоб падает челка. Волосы светлые, перекинуты через плечи, и видно, что они короче Иркиных – по грудь.
– Любишь? – прошелестело явление и начало поднимать руку, слово собиралось схватить Сашку и утащить… Куда? К чертям?
– А! – шарахнулся Кабанов. Боль в ребрах от резкого крика стрельнула по телу, врезалась в затылок, вялой каплей стекла в пятки.
– Ты чего орешь?
Зайцева так и стояла в нескольких шагах от него, лунный свет целовал ее макушку.
– Только что!
Кабанов завертелся, борясь с желанием присесть. Колени подламывались, но он силой заставлял их держаться. В щеке и губах ощущался холод. Он с яростью провел ладонью по лицу. Иголочки льда впиявились в кости, холодным ознобом пробежали по телу. Сашка сильнее потер щеку. Захотелось умыться. Сунуть голову под горячий душ. Нет, лучше стянуть кожу, встряхнуть, вывернуть наизнанку и натянуть по новой.
– У тебя чесотка началась? – скривилась Ирка. – Целоваться будем?
Кабанов вздрогнул, вглядываясь в Зайцеву.
– В следующий раз, – прохрипел он. – На дискотеке.
Ирка обиделась. Улыбка ее стала жалкой, бровки встали домиком. Даже лунный свет споткнулся над ее макушкой и выключил колдовское сияние. Вокруг разлилась ночь. Самая обыкновенная. Без фантазий.
– Тогда пошли, – вздохнула Зайцева, сутулясь. – Нам до начальника и обратно.
Она захрустела кустами, выбираясь на дорожку. Кабанов стоял. Душ! Срочно! И три литра одеколона на лицо.
