Мнимые доктора, посетители и ментар ушли — остался только Себастьян Кэрол.
— Молодые леди, — скомандовал он, тыча кистью в сторону Мэри и Джорджины, — раздевайтесь и садитесь вот сюда.
Только на полдороге к Южным воротам, в период картофеля фри, Мэри вспомнила про пятно на своем рукаве, о котором совершенно забыла на все послеобеденное время.
— Что с тобой? — спросила Джорджина.
— Так. Вспомнила, что должна была сделать. Джорджина, пронизав ее взглядом, сказала:
— Я видела в спортзале общественный экструдер. — Это значило, что Мэри может заказать в раздевалке новую смену одежды. Может бросить уличающую ее блузку в утилизатор, и после сауны никто ничего не поймет.
Но Мэри, не желавшая показаться трусихой, ответила:
— Ничего. Сделаю это потом.
На проходной она пропустила Джорджину вперед, чтобы ту в случае чего не обвинили в соучастии. Когда Джорджина, по ее расчетам, уже вышла за территорию, Мэри затаила дыхание и двинулась следом.
На посту все еще стоял Рейли, и Мэри мысленно обругала себя за то, что и его в это впутала. Однако ее никто не остановил. Рейли сказал, что увидится с ней и с Фредом вечером на их традиционной тусовке, ведь сегодня среда. Нет, сказала Мэри, вечером Фред на службе.
Еще минута, и она уже шагала по обсаженной изгородями аллее, где ждала ее полная сестринской гордости Джорджина.
— Результаты! — потребовал Миви.
— Анализ еще не закончен, — сказал Крошка Ханк, — но кислород, питательные вещества, гормоны и фармацевтика в норме.
— Почему же тогда Эллен до сих пор не пришла в сознание? Что они собираются с ней делать?
— Возможно, ее травмы, как говорила медсестра, окажутся несовместимыми с жизнью.
Миви вспомнил все, что он знал об Эллен. Она не так упряма, как ее мать (чьего воскресения из мертвых Миви все еще подсознательно ожидал), но тоже борец хоть куда.
— Должен сказать, эти евангелины меня ошарашивают, — продолжал ментар. — У них своя система общения, не уступающая по сложности и гибкости старкесу, но в основном невербальная. Я ничего в ней не смыслю. Вижу, что информация передается, а прочитать не могу. Существует ли такая штука, как коммуникация на клеточном уровне? И еще. Я думал, что увольнение подруги их напугает, а случилось, похоже, как раз обратное. Я ведь никого больше не просил достать мне образец амниосиропа.
— Я хорошо тебя понимаю, — сказал Миви. — Никогда раньше не обращал особого внимания на этот типаж. Думал, это так, комнатные собачки.
3.9
Богдан пришел с работы домой на два часа раньше. Он долго стоял перед входной дверью, не прикасаясь к контрольной пластине и не говоря ничего. После долгого противостояния дверь уступила ему и открылась. Богдан поднялся на четвертый этаж, где в коридоре у Зеленого зала собрался, похоже, весь чартер. «Кто им сказал?» — первым делом подумал Богдан, но потом смекнул, что никто его здесь не ждет и знать не знает о его возвращении. Ну да, он вернулся раньше обычного. Эйприл в зале совещалась о чем-то с Кейл ом; Меган и Би-Джи, стоя у двери, комментировали беседу.
— Самсон нынче утром восстал из мертвых, — сказала Меган. — Сел на смертном одре и потребовал каши и соку.
— Сейчас Денни и Расти его в сортир повели, — доложил Би-Джи.
— Помогают ему в геройском опорожнении.
— Он хочет ехать с нами на съезд.
— Но Кейл говорит, что это безумие. Как быть с его запахом? А если он умрет там у всех на глазах?
— А вот Эйприл за Сэма. Если он пойдет, то и ей можно будет.
При похожем на оплеуху звуке все взоры устремились к двери Зеленого зала. Кейл поднял свой бумажный блокнот и снова шлепнул им по столу.
— Кейл всю неделю пил таблетки для пущей уверенности, — сказал Би-Джи.
— Угу. Цепляется за каждое свое решеньице, как за спасательный плот, — подтвердила Меган.
Сверху спустилась Китти.
— Я пошла к ним. Пожелайте мне все удачи.
— Ни пуха ни пера, — хором сказали чартисты.
— К черту! А Богдан почему здесь? С работы выгнали? Обалдевший Богдан промолчал.
— Все в порядке, — весело объявила Китти, войдя в зал. — Я заказала инвалидное кресло. Оно уже едет.
— Кресло? На какие это шиши? — ахнул Кейл. — И речи быть не может. Я уже все решил.
— Не беспокойся, Сэм его оплачивает из собственного кармана. Все провернул этот Хьюберт, который в поясе. Прокат оплачен, кресло уже в пути.
— Так отмени заказ! — взревел Кейл.
— И не подумаю. Сэм едет с нами.
— Но он… он под домашним арестом! — захлебывался Кейл.
— Не кричи, я прекрасно тебя слышу. Я поговорила с пчелой, которая его стережет, и уладила дело с внукоровцами. Они разрешают. Не больно-то он им и нужен, как видно.
— Но ведь…
— Послушай, Кейл, — поднялась со скамейки Эйприл, — если мы возьмем Сэма на его последний съезд, это только прибавит чести нашему чартеру. И в глазах твоих чертовых Бидлов, между прочим, тоже. У них у самих-то не слишком здоровый вид, скоро нам и с ними придется нянчиться.
Этот аргумент на миг сбил Кейла с толку, и его противницы, пользуясь передышкой, сбежали.
— Говорю вам, я все решил! — крикнул домоправитель им в спину. — Слышали? Все решил.
Эйприл притормозила, увидев Богдана.
— Ты рано сегодня. Ну что, получил свою премию?
— Да! — заорал он. — Получил, блин, по полной!
Но Эйприл, уже не слушая, рассылала софамильников с поручениями. Автобус должен был прийти через два часа.
— Надень вот это, — скомандовала она, сунув Богдану в руки какой-то сверток. — Только душ сначала прими. — Она сморщила нос.
Смущенный ее замечанием, он понюхал свои подмышки. Все правильно, объект чертовски напуган. Неся парадную одежду перед собой, как чашу с водой, он поднялся в вышние сферы дома. Объекту не следует закрывать глаза, а моргать можно лишь очень быстро. Если делать это медленно, опустится кровавый занавес, и он снова увидит с ослепительной яркостью события этого дня.
Все началось, как только он пришел на работу. Его утренние задания не имели ничего общего с О-кораблями или планетой Лиза. Какой-то серый консенсус — Богдан забывал, в чем там дело, пока сеанс еще шел. Между заданиями он увидел в коридоре Аннет Бейджинг.
— Удачи тебе в отделе кадров, — пожелала она. — Сегодня, в три.
Хорошо, что напомнила. О встрече Богдан помнил, но забыл, который сегодня день, что, в общем, одно и то же. Аннет послала ему поцелуй и убежала. Поцелуй был настоящий, и Богдан стоял смирно, пока не почувствовал его на щеке.
