— Сколь, Франк! — откликнулся Финн и сделал глоток вина. — А я-то думал, ты ловишь преступника. — Он расхохотался. — Здорово ты меня разыграл!
Я не стал его разубеждать и просто пожал плечами:
— Ну ты же меня знаешь.
Финн продолжал улыбаться:
— Признаться, Франк, я рад, что ты здесь. Думаю, тебе стоит немного развеяться, побыть на людях. Почудить с собратьями по перу, повидать старых друзей и так далее.
Я кивнул и допил свое вино.
Не зная, что еще сказать, Финн ткнул пальцем куда-то мне за спину:
— Наш столик вон там, в углу. Надумаешь — подходи.
Я пробормотал нечто неразборчивое, что с равным успехом могло обозначать как согласие, так и отказ, однако Финна, по всей видимости, это вполне устроило. С довольным видом он отправился в том направлении.
Никаких фиксированных мест за столиками устроителями обеда предусмотрено не было, так что все рассаживались, как хотели. Обычно владельцы и работники издательств старались держаться поблизости от «своих» писателей, заботясь, с одной стороны, о том, чтобы они ни в чем не испытывали недостатка, а с другой — чтобы не дать шанса конкурентам их переманить. Самих их между тем это ставило в весьма трудное положение, ибо они были совсем не прочь заполучить для своих издательств новых писателей. Мне думается, что, стараясь объять необъятное, бедняги не успевали даже поесть толком.
Наконец я добрался до пива. Не став присаживаться у стойки, я взял бокал и начал осматривать зал, однако число собравшихся перевалило уже, по-видимому, за три сотни, так что момент был упущен.
Главный распорядитель выставки-ярмарки — лысый коротышка с усиками в довольно тесном костюме — взгромоздился на стул и приветствовал всех собравшихся. Затем он разразился длинной речью, в которой превознес до небес присутствующих, не забыв воздать почести самой литературе. По лицам окружающих я видел, что всем гораздо больше по душе было бы заняться едой и выпивкой, нежели выслушивать эту высокопарную чушь. Однако все — в том числе и стоящие здесь же со сложенными за спиной руками официанты в форме — вынуждены были запастись терпением и дождаться конца речи.
Я с огромным удивлением отметил, что тоже совсем не прочь поесть. Я постарался припомнить события сегодняшнего дня, и оказалось, что с самого завтрака во рту у меня не было маковой росинки — разумеется, если не считать алкоголя.
Поэтому, когда наконец распорядитель закончил вещать и дал отмашку, я столь же рьяно ринулся к буфету, как и все остальные. Наполнив свою тарелку, я начал озираться в поисках свободного места. Предложение Финна меня не привлекало: не хотелось разговаривать ни с ним, ни с кем-либо еще из издательства.
Я подсел за столик к группе молодых людей — по всей видимости, начинающих продавцов книжной продукции, — которые не мешали мне спокойно вкушать пищу. Сами они в основном отдавали предпочтение выпивке, параллельно обмениваясь шутками и анекдотами, под аккомпанемент которых я в скором времени опустошил тарелку. Голод стих, однако я чувствовал, что должен съесть что-нибудь еще, чтобы уравновесить количество выпитого мной сегодня алкоголя.
Снова вернувшись к буфету, я решил запастись горячим: мясом и картофелем — и так увлекся этим, что сперва даже не почувствовал окутавшего меня облака сладковатого аромата духов.
— Так что, стало быть, в следующей книжке обо мне напишешь?
30
Отвернувшись от буфетной стойки, я столкнулся нос к носу с Линдой Вильбьерг. В руке у нее тоже была тарелка, на губах играла легкая усмешка. Длинное черное платье с узкими бретельками сидело на ее стройной фигуре как влитое, материя так туго обтягивала соблазнительную грудь, будто она была естественной деталью наряда. За время, прошедшее с момента нашего интервью, она успела завить свои черные волосы, а пурпурно-красные губы блестели так, что по яркости могли составить конкуренцию соответствующему сигналу светофора. По ее глазам было видно, что совсем недавно она пользовалась своей «волшебной пудрой».
Разом позабыв обо всем, что хотел сказать Линде, я с восхищением разглядывал ее.
— Я имею в виду, что оставленное тобой сообщение касается очередной книги, не так ли? — Кокетливо взмахнув длинными ресницами, она улыбнулась. — Да-а, между нами говоря, тебе бы стоило проводить чуть более четкую грань между работой и реальной жизнью. — Она весело рассмеялась.
Я не нашелся, что ей ответить, и молча пожал плечами.
Линда Вильбьерг между тем сделала шаг вперед и, приблизившись ко мне вплотную, с деланым испугом огляделась по сторонам:
— А что, может, действительно, так и есть? Мне и впрямь угрожает опасность? — Она фыркнула. — А ты, стало быть, герой, спасающий меня от гнусных преступников?
Я решил ей подыграть.
— С этим не стоит шутить, фрёкен, — сказал я, изо всех сил имитируя манеру полицейского инспектора. По-видимому, на это меня подвигло недавнее общение с представителем органов охраны порядка. — Ваши жизнь и честь на самом деле в опасности, и я — единственный, кто в состоянии их сберечь.
— Ах! — воскликнула Линда Вильбьерг. — Неужели это правда, мистер?..
— Пинкертон. Нат Пинкертон — к вашим услугам. — Я собрался было отвесить поклон, но вовремя удержался, едва не вывалив на пол содержимое тарелки.
— О-о… сам великий Нат Пинкертон?! Чему обязана столь высокой честью?
— Что вы, фрёкен, напротив, это я счастлив служить вам.
— И в чем же конкретно вы видите свою задачу?
— К сожалению, я буду вынужден следить за вами весь остаток вечера.
— С близкого расстояния?
— С очень близкого.
— Что ж, мистер Пинкертон, похоже, я попала в неплохие руки.
— Обещаю, фрёкен, вы не пожалеете об этом.
Линда Вильбьерг ухмыльнулась. Я последовал ее примеру.
Не знаю, как мне удалось выдавить эту ухмылку и откуда у меня взялись нужные слова, однако я понимал, что поступаю верно. Решись я выложить ей все прямо сейчас, у буфета, последствия могли оказаться самыми непредсказуемыми, ведь мы оба уже были на взводе. Единственной альтернативой этому было ни на шаг не отходить от нее. Что в данном случае являлось не просто галантным жестом и попыткой защитить ее от убийцы. Должен честно признать, что один только вид ее черного платья и алых губ поверг меня в сильнейшее сексуальное возбуждение.
В свою очередь до сих пор не могу понять, что привлекательного она нашла во мне тем вечером. Я пил уже на протяжении нескольких дней и не менял одежду с момента нашего с ней вчерашнего интервью. Могу предположить лишь одно — ее «волшебная пудра» уже настолько действовала, что на мой внешний вид ей было решительно наплевать. Вероятно, в тот момент от меня ей нужно было нечто другое — то, чего ее тело требовало так же настойчиво, как похмельный организм требует рассола.
