— Что здесь происходит? — вновь спросил Патрик Ведель и присел на корточки рядом с Йоном.
— Твой шеф, вероятно, окончательно спятил, — сквозь зубы процедил Йон. Столь близкое соседство с Веделем причиняло ему почти физическую боль. Он огляделся. Поблизости не было ничего, чем можно было бы воспользоваться в качестве оружия.
Патрик Ведель сверкнул глазами.
— Ремер знает, что творит, — сказал он. — Все, что бы он ни делал, направлено на благо Ордена.
— Еще немного, и он уничтожит Орден, — повышая тон, произнес Йон. — Ты что, сам не видишь? Он слишком далеко зашел!
Рыжеволосый улавливающий упрямо мотнул головой:
— Нет, Орден — это его жизнь, наша жизнь. — Он с обожанием посмотрел на предводителя. — Он сделает все, чтобы его сохранить.
— Ну конечно, ради этого он готов пойти даже на убийство, — сказал Йон.
Патрик Ведель взглянул на него с подозрением.
— Что значит жизнь какого-то там старика букиниста по сравнению со всем этим?! — с горечью продолжал Йон, глядя в упор на Патрика Веделя. Йон видел, что тот пытается понять, известна ли ему вся правда.
Наконец рыжеволосый мужчина опустил взгляд.
— Это было необходимо, — пробормотал он.
— Тогда вы переступили черту, — сказал Йон. — Впрочем, как и теперь. Как ты полагаешь, Ремер сейчас думает об Ордене или же о самом себе? Не забывай, я побывал на его месте и знаю точный ответ.
Патрик Ведель упрямо стиснул зубы:
— Он бы никогда…
— Йон!
Йон узнал голос Катерины и огляделся по сторонам. Патрик Ведель поднялся и сделал то же самое.
Катерина снова его окликнула. На этот раз голос донесся откуда-то сверху, Йон поднял глаза и увидел, что Катерина стоит на следующем этаже. Он ощутил огромное облегчение.
— Снова эта девка! — с досадой произнес Патрик Ведель. Ярость Йона достигла высшей точки кипения, и это придало ему сил. Он потянулся, схватил Патрика Веделя за лодыжки и, напрягшись, дернул на себя. Улавливающий потерял равновесие и тяжело упал на спину.
Йон оттолкнул его и пополз прочь. Преодолев около шести метров, он услышал, что Катерина снова его зовет. Она размахивала книгой. Краем глаза Йон увидел, что Патрик Ведель поднялся и двинулся в его сторону.
Книга упала в нескольких метрах от Йона, и он, собрав последние силы, преодолел это расстояние. Патрик Ведель был уже совсем близко. Книга оказалась совсем маленькой, тонкой, в кожаном переплете. Йон раскрыл ее дрожащими руками. У него все еще оставалась надежда.
При виде книги в руках Йона Патрик Ведель остановился.
— Успокойся, — сказал он, выставив перед собой ладони, как будто защищаясь. — Нет никаких причин…
Как только Йон прочел первые слова, мужество его покинуло.
Книга была на итальянском языке.
Йон скрипнул зубами. Этого просто не могло быть! Не здесь и не сейчас!
Беспокойство, написанное на лице Патрика Веделя, сменилось облегчением.
— Что, не по вкусу книга? — со злорадством сказал он и засмеялся.
Йон снова обратился к тоненькой книжке, которую сжимал в руках. Он ведь знал итальянский. Правда, прошло много времени с тех пор, как он учил этот язык, да и вообще он сомневался, что помнит его настолько, чтобы с его помощью суметь себя защитить, однако попытаться все же стоило.
Йон почувствовал, что Патрик Ведель схватил его за ворот мантии и тащит куда-то по полу.
Сосредоточив все свое внимание на тексте, Йон попытался разобрать первые слова. От напряжения он вспотел, руки его дрожали нервной дрожью. Значения первой фразы Йон не понял. Достичь нужной концентрации было невероятно сложно, но он заставил себя продолжать чтение.
Патрик Ведель зловеще захохотал и потащил его дальше к перилам.
Йон начал слово за словом разбирать следующее предложение, и внезапно понял, что текст ему знаком. Он узнал то предложение, которое читал, и ему было точно известно, какая фраза последует за ним.
Он читал эту книгу раньше.
42
Йон никогда не считал, сколько раз Лука читал ему «Пиноккио».
Мать рассказывала ему, что началось это еще до его рождения. Лука почти каждый вечер читал эту книгу ей и их еще не родившемуся ребенку. Родители шутили, сравнивали растущий живот матери с огромным китом из книжки, и это настолько их веселило, что Лука от смеха вынужден был прерывать чтение. В первые годы жизни Йона это была его любимая история. Он мог слушать ее без устали, и каждый вечер изводил родителей уговорами прочесть еще хотя бы одну главу. Как правило, они сдавались. Чаще, конечно, мать. Она тоже очень любила эту книгу и читала ее, придавая голосом каждому персонажу отличительные особенности, которые навсегда врезались Йону в память.
Это была волшебная книга, написанная волшебным языком, на котором умели говорить только он и его родители. По крайней мере, ему так казалось в детстве. Он был влюблен в звучание слов и заучивал наизусть большие фрагменты. Лука часто проверял его — начинал какую-нибудь фразу, а Йон сразу же ее заканчивал — вне зависимости от того, где они находились — ехали в автобусе, стояли в очереди в мясной лавке либо сидели за обеденным столом. Мать лишь качала головой, глядя на них, но им все было нипочем. Это была их игра, и Йону она очень нравилась.
Но гораздо лучше слов были картины, которые с помощью них создавались. Йону были известны каждый камешек, каждая травинка, которые упоминались в повествовании. Бесчисленное множество раз он шагал по описываемой в книге местности, знал, как выглядят дома, узнавал изгибы на ветвях деревьев, черты и мимику героев. Он ни мгновение не колебался, если требовалось определить величину волн, размеры лодки или окраску кита.
Йон столько раз представлял себе все эти картины, что, когда начал читать, они стали возникать в его сознании едва ли не сами собой. В мгновение ока читальный зал в Александрии исчез и на смену ему пришли спокойные линии пейзажей и мягкие, прекрасно сочетающиеся краски описываемой в книге истории. Ему даже не пришлось напрягаться. Все произошло совсем не так, как во время прочих сеансов. Тогда ему действительно нужно было прикладывать немалые усилия, чтобы вдохнуть жизнь в образы, сейчас же они оживали сами по себе, он даже наслаждался ими. Боль в ноге осталась в прошлом, Ремер его больше ничуть не тревожил. Йон ощущал такое спокойствие, какого не испытывал уже много лет, чувствовал, что все устроится, образуется.
Внезапно он подумал, что на самом деле все эти картины созданы вовсе не им. Очевидно, Лука передавал их ему по мере того, как читал текст. Если Лука был таким сильным Чтецом, как утверждали все, то наверняка постарался, чтобы у его ребенка остались в памяти самые приятные впечатления. Разумеется, он не мог предвидеть, что тем самым спасет сыну жизнь, однако Йону не верилось, что это вышло случайно. Почему именно эта книга попала к нему в руки так далеко от дома и в самой невообразимой ситуации, причем именно в тот момент, когда он в ней больше всего нуждался? Все говорило о том, что это не простое совпадение.
