Поставив велосипед в штатив возле входа, Катерина еще раз убедилась, что за ней никто не наблюдает, толкнула входную дверь и вошла в подъезд. Не зажигая света, она стала подниматься по лестнице, преодолевая сразу по две ступеньки. На пятом этаже она остановилась перед серой филеночной дверью с хорошо заметной, несмотря на темноту, латунной табличкой. Хоть сама Катерина не могла прочесть надпись на табличке, однако хорошо знала, что там написано: «Центр по изучению дислексии. Прием по предварительной записи».
Катерина позвонила два раза (один длинный звонок, другой короткий) и приготовилась ждать. Вскоре за дверью послышались шаги, и несколько секунд спустя щелкнул открываемый замок. Дверь приоткрылась, и на лестничную площадку упала полоска света, осветившая девушку. Катерина уже успела привыкнуть к темноте в подъезде, и свет показался ей таким ярким, что она зажмурилась и инстинктивно заслонила лицо рукой.
— Входи, — произнес женский голос, и дверь полностью отворилась.
Катерина вошла в длинный коридор с бежевыми стенами, к которым было прикручено множество металлических крючков для одежды. Почти все они были заняты куртками и прочей верхней одеждой, однако Катерина все же отыскала свободный крючок и повесила на него свое пальто.
Впустившая ее женщина закрыла дверь и повернулась к девушке. На вид женщине было около сорока пяти лет; черное платье, по-видимому, призвано было скрывать небольшую полноту. Очки в массивной роговой оправе выделялись на ее лице, обрамленном светло-каштановыми волосами, которые в резком свете потолочных галогенных светильников отчасти напоминали парик.
— Ну что?
Встретив настороженный взгляд женщины, Катерина кивнула:
— Он будет очень хорош — даже лучше, чем отец.
8
Йон проснулся за пару секунд до сигнала радиобудильника.
Поначалу он не мог понять, где находится. Белые стены спальни плавно перетекали в потолок, образуя с ним единое целое наподобие снежного купола, и Йону казалось, что он лежит на спине в каком-то эскимосском иглу. Ощущение это усиливал холод. Сброшенное ночью одеяло валялось на полу, а смятая простыня говорила о том, что он, ворочаясь, долго не мог уснуть. Лежа без сна, Йон размышлял о том, что произошло в букинистическом магазине. Объяснения Иверсена, последовавшая за ними демонстрация и видения, посещавшие его, когда он остался в библиотеке один, теперь казались Йону чем-то далеким и нереальным. В какой-то момент он поднялся и достал из кармана пиджака книгу «451 по Фаренгейту» — осязаемое доказательство всего, что с ним случилось. Но, с другой стороны, это была обычная книга и ничего больше.
Ему уже очень давно не приходилось читать в постели, хотя, будучи ребенком, он это обожал. Большее удовольствие он испытывал, пожалуй, лишь только тогда, когда ему на ночь читал Лука. Причем это обязательно должен был быть «Пиноккио», желательно на итальянском языке. Роман «451 по Фаренгейту» был в датском переводе, и, перечитывая первую главу, Йон с удивлением отметил, что изложение более неровное и не такое последовательное, как это ему казалось в процессе демонстрации. Цвет волос девушки вообще не был упомянут, то есть вполне возможно, что она была не рыжая и вообще не такая, какой он столь живо себе ее представлял.
Йон повернул голову и посмотрел на ночной столик, куда отложил книгу. Она по-прежнему была там, толстая, как будто разбухшая из-за зачитанных, бугристых страниц. В этот самый момент включился стоящий за книгой радиобудильник, и зазвучал усталый голос диктора, рассказывающего о последних новостях. Беспорядки в Израиле, абсурдные заявления политиков в ходе дебатов по проблеме иммигрантов, ограбление в почтовом отделении. Лишь когда монотонным голосом диктор заговорил о проведенном исследовании способностей детей к чтению, Йон оперся на локти, приподнялся и стал вслушиваться. Выяснилось, что уровень читательских навыков у юных датчан заметно ниже, чем у их сверстников в соседних странах. Министр образования назвал такое положение вещей тревожным и неприемлемым. Йон снова лег, прикрыл глаза и вздохнул. Наверняка на следующей неделе появятся сообщения о новом исследовании, давшем полностью противоположные результаты.
Диктора сменил какой-то другой ведущий, который сразу же принялся с энтузиазмом говорить разные глупости. В конце концов Йон встал и включил кофеварку. Последовала обыкновенная утренняя процедура: умывание, бритье, чашка кофе, глаженье сорочки, завязывание галстука, еще чашка кофе. Привычные, выверенные до мелочей движения успокоили Йона, и когда он наконец направился к входной двери, мысли его были заняты прежде всего предстоящим днем, а не тем, что произошло минувшим вечером.
Медленно продвигаясь по городу в плотном утреннем транспортном потоке, Йон впервые обратил внимание на то, как много вокруг читающего народа. Пассажиры в автобусах держали в руках книги, люди на скамейках уткнулись в утренние газеты, идущие по тротуару школьники читали учебники прямо на ходу, осторожно переставляя ноги, как цирковые канатоходцы. Прохожие читали таблички в витринах магазинов, водители — размещенную на автобусах рекламу, родительницы с детскими колясками просматривали, комкали и выбрасывали листки с информацией о всевозможных распродажах. Постепенно Йону стало казаться, что написание всех этих слов и целых фраз на фасадах домов, в витринах магазинов и на кузовах автобусов имеет одну-единственную цель — заставить его заняться раскодированием содержащегося в них скрытого смысла. И при этом он вовсе не был убежден, что сумеет самостоятельно контролировать данный процесс.
Весь оставшийся до офиса путь Йон старательно концентрировал все внимание на дороге за лобовым стеклом своего автомобиля.
Едва он распахнул стеклянные двери офиса, как навстречу ему с газетой в руках поспешила секретарша Йенни — добродушная пухлая блондинка.
— Ты только послушай это! — воскликнула она, взмахнув газетой.
Рабочий день Йенни начинался значительно раньше, и у них было заведено, что к его приходу она просматривает газеты и отбирает для него имеющие какое-либо отношение к работе или же просто любопытные статьи. Свой «улов» она, как правило, зачитывала ему за первой чашкой кофе, так что самостоятельно листать газеты он практически отвык.
Йон посмотрел на газету, затем перевел взгляд на державшую ее девушку. Он видел, как глаза ее нетерпеливо отыскивают нужное место, а губы уже готовы начать артикулировать первое слово.
— Позже сам прочту, — грубовато остановил ее Йон и пересек помещение, направляясь к своему кабинету.
— О'кей, — произнесла Йенни с заметным разочарованием, опуская руки.
Внезапно Йон остановился и повернулся к ней.
— Извини, просто я сегодня не выспался, — попытался было он объяснить свою грубость. — Дай мне хотя бы полчасика.
Кивнув в ответ, Йенни медленно сложила газету.
— Красивый галстук, — хмуро сказала она и отошла к своему столу.
Махнув рукой в знак благодарности, Йон зашагал дальше в направлении «кабинета Ремера». Дойдя до двери, он вынул из кармана связку ключей с фигуркой эльфа и открыл замок. Оказавшись внутри, Йон с облегчением прислонился спиной к закрытой двери.
