— Бренда — проклятая лгунья!
— Без сомнения, — сердито произнес я, — но ты не ответила на мой вопрос.
Ее лицо застыло, превратившись в неподвижную маску, она подняла руки и начала расстегивать верхние пуговицы на платье. Расстегнув платье до самой талии, она широко распахнула его, демонстрируя свои великолепные груди с торчащими сосками. Шрама не было.
— Доволен? — презрительно спросила она.
— Наверное, — пожал я плечами. Она медленно застегнула платье и свирепо уставилась на меня.
— Что ты все-таки за мерзавец?
— Я уставший мерзавец, — искренне признался я. — И устал слушать, как люди постоянно лгут. Я устал от красивых знойных девочек, демонстрирующих мне свои груди, тем самым хладнокровно намекая, что все возможно, если только я сделаю то, что им нужно. Особенно я устал от болтовни про этот проклятый шабаш, от капризов, которые снисходительно позволяли себе его члены, и у меня сосет под ложечкой всякий раз, когда я думаю о том, что случилось с одной невинной девочкой по имени Ширли Рилман!
— Не смей думать, что Керк имеет к этому отношение!
— Черта с два! — огрызнулся я.
— Я знаю своего брата! — страстно воскликнула она. — Он просто не мог убить ту девушку!
— А почему бы и нет? — медленно спросил я. — Полагаю, ты не организовала бы шабаш без его помощи?
— Ты так думаешь, Рик? — Она поднесла стакан к губам, в два глотка опорожнила его и со стуком поставила на стойку передо мной. — А теперь можно и напиться. Задание не выполнено!
— Я сыт по горло всей чертовой семейкой Малвени, — отрезал я. — Сама себе готовь выпивку, а я отправляюсь спать!
Она пронзительно расхохоталась.
— Должна ли я предполагать, что это своего рода приглашение?
— Аманда, прелесть! — медленно произнес я, подчеркивая каждое слово. — Я не стану спать с тобой, даже если ты разденешься догола, встанешь на колени и будешь умолять меня об этом!
Я приготовил себе выпить, подумав, придвинул ей бутылку шотландского, а сам направился в спальню. В тот момент мне было решительно наплевать, останется она или уедет, напьется в стельку или сама с собой организует шабаш. Первое, что я сделаю утром, пообещал я себе, это отправлюсь к Гектору Малвени и скажу ему, что он может сделать со своим заданием.
Я засунул пистолет Кронина в верхний ящик комода, разделся и пошел в ванную. Под душем я расслабился и решил, что если повезет, то смогу проспать до полудня. Я насухо вытерся, почистил зубы и вернулся в спальню. На спинке стула аккуратно висело платье лимонного цвета, увенчанное парой крошечных черных трусиков, а на меня испуганно смотрела голая Аманда Малвени.
От ее тела, окутанного светом настольной лампы, просто дух захватывало. Мой взгляд скользил по нему, не упуская ни единой детали от торчащих грудей с маленькими твердыми сосками до талии, бедер и светлого треугольного холмика между ними. Аманда повернулась, и моим глазам открылась великолепная картина ее ягодиц и узкой расселины между ними. Усевшись на краю постели, она обхватила себя руками, поддерживая груди, которые не нуждались ни в какой поддержке.
— Разве не можем мы притвориться, Рик? — страдальчески прошептала она. — Просто на сегодняшнюю ночь. Не важно, кто мы — просто двое людей. — Ее шепот вдруг оборвался. — О, черт! — простонала она. — Я так одинока.
Момент для жалости был подходящий. Самое время было сесть рядом с ней на кровать, обнять ее покрепче, возможно, погладить ее, приласкать и успокоить, освободив от гнетущих мыслей. И тут перед моим мысленным взором возник триптих, на котором Кронин изобразил Ширли Рилман, особенно последняя часть с поясным портретом — мертвые остекленевшие глаза и перерезанное горло.
Я подошел к шкафу, вытащил халат и надел его на себя. Затем я направился к столику у кровати и взял свой стакан. Аманда наблюдала за мной широко раскрытыми темно-синими глазами.
Отпив немного бурбона, я неопределенно улыбнулся ей.
— Я как раз пытался себе представить, — сказал я, — как бы ты сейчас выглядела в маске козла.
Она издала короткий придушенный вопль, уткнулась лицом в ладони и затряслась всем телом от плача.
— Пожалуй, — продолжал я, — не важно, сама ли ты перерезала горло Ширли Рилман или это сделал кто-то другой. Ответственность за оба убийства, ее и Эда Конциуса, лежит на тебе, верно? Ты завела всех остальных этих дурацким шабашем, жертвоприношениями цыплят, необходимостью иметь девственницу для живого алтаря. Все, что случилось, — в основном твоя вина. Ты организовала все это паршивое вонючее бесстыдство!
— Нет! — Она упрямо затрясла головой. — Это не правда!
— Помнишь, я спросил тебя, где ты была прошлой ночью? Ты сказала, что не можешь ответить на этот вопрос, иначе подведешь одного человека. Кого? Может быть, Керка? Потому что ты знала, что это он убил Эда Конциуса?
Отняв ладони от заплаканного лица, она посмотрела на меня, широко раскрыв глаза.
— Вот зачем Бренда наняла тебя?
— Что такое? — Вопрос оказался таким неожиданным, что на мгновение сбил меня с толку.
— Чтобы наверняка подставить меня и Керка? Расправиться с нами раз и навсегда?
— Твой отец нанял меня, чтобы выяснить, что ты с братцем затеваешь, и прекратить это. Потому что он решил, что раз вы оба ведете себя так тихо, значит, что-то затеваете, а это «что-то» может лишить его рыцарского звания.
— Это ты так говоришь! — сердито бросила Аманда. — А кто тебе наплел столько лжи про шабаш? Бренда! Эта королева шлюх да еще ее маленькая подружка Мери Пилгрим!
— Значит, они обе лгали мне про шабаш? — Я пожал плечами. — Тогда ты расскажи мне правду.
— Нет! — Она энергично затрясла головой. — Ты все равно этому не поверишь. Тебе уже внушили все, что нужно, Рик Холман!
— После вашей с братом реакции на женитьбу вашего отца, — сказал я, — он прекратил выплачивать вам денежное пособие. На что вы оба жили с тех пор?
— Керк занимался мужской проституцией, а я позировала для непристойных фотографий, — ответила она с жуткой усмешкой. — Понимаешь? Вроде тех, что какой-то добрый друг прежде всего послал дорогому папочке!
Я зло смотрел на нее в течение примерно пяти секунд, а она в ответ еще злее смотрела на меня. То, что я закрыл глаза, нисколько не помогло, потому что, когда я их открыл, она по-прежнему не отводила от меня своего убийственного взгляда.
— Почему бы нам не пропустить по стаканчику? — пробормотал я.
— Что?!
— Может быть, кофе?
— Ты что, совсем спятил?
— Вероятно, — согласился я. — Просто я немного сбит с толку. И решил, что весь этот треп об одиночестве и «почему бы нам этой ночью просто не побыть двумя незнакомыми людьми?» — чистой воды надувательство. Но теперь я начинаю думать, что тот, кто постоянно кается так, как это делаешь ты, должен быть полностью невиновен. Так почему бы нам не начать сначала и не пропустить еще по стаканчику?
