– В конечном итоге впадет в кому. – Я не стал добавлять, что последует дальше, хотя, судя по выражению лица, Маккензи и так все хорошо понял.
Ну, с меня хватит. Насмотрелся. Когда я сказал, что ухожу, Маккензи перевел дух и пообещал позвонить, как только появятся новости. Пока я добирался до дома, в голове периодически мелькала мысль, что Дженни переехала в Манхэм только затем, чтобы, уцелев после одного нападения, стать жертвой даже более худшего поворота судьбы.
«Приехала, потому что здесь безопаснее, чем в городе». Это выглядело дико и несправедливо, как если бы оказался нарушен весь естественный порядок вещей. Я словно раздвоился: прошлое наложилось на настоящее, ко мне вернулся кошмар, который я уже пережил, потеряв Кару и Алису. Однако теперь ощущение было совсем иным. Раньше я был ошеломлен одиночеством и утратой. Теперь я даже не знал, жива ли Дженни. И если да, то что с ней сейчас происходит? Сколько я ни пытался, все равно не мог забыть изуродованные трупы двух других жертв. А волокна от веревки на сломанных ногтях Лин Меткалф? Женщин связывали и подвергали бог знает каким пыткам, пока не умертвили. И все, через что им прошлось пройти, теперь переживает Дженни.
Никогда еще я не испытывал такого страха.
Стоило войти в дом, как стены будто навалились со всех сторон. Преодолевая кошмар, я поднялся в спальню. Кажется, в воздухе по-прежнему витает аромат духов Дженни – мучительное напоминание о ее отсутствии. Я посмотрел на кровать, где мы вместе проводили время каких-то два дня назад, и понял, что больше не в силах здесь находиться. Я быстро сбежал вниз и выскочил наружу.
Почему-то подсознательно я повел машину к амбулатории. Вечер был наполнен птичьими трелями и солнечным светом хлорофиллового оттенка. Его красота казалась жестоким издевательством, непрошеным напоминанием о безразличии Вселенной. Когда я закрыл за собой дверь, из кабинета выехал Генри, по-прежнему выглядевший измотанным и больным. По выражению его лица я понял, что он в курсе событий.
– Дэвид... Мне очень жаль.
Я молча кивнул. Казалось, он вот-вот расплачется.
– Это моя вина. Той ночью...
– Нет, не ваша.
– Когда я узнал... Даже не знаю, что сказать.
– Да разве здесь можно хоть что-то сказать?!
Он потер ручки своей коляски.
– А полиция? Конечно же, у них есть... там... какая-то ниточка и прочее?
– Да не то чтобы.
– Боже, какой кошмар. – Он потер ладонью лицо, затем выпрямился в кресле. – Давайте-ка я вам налью что-нибудь выпить.
– Нет, спасибо.
– Хотите или нет, вам придется это сделать. – Генри попробовал улыбнуться. – Приказ врача.
Я сдался просто потому, что проще было не спорить. Мы переместились в гостиную. Он налил нам обоим виски и дал мне стакан.
– Давайте залпом.
– Я не...
– Пейте, вам говорят.
Я подчинился. Алкоголь прожег дорожку до самого желудка. Не говоря ни слова, Генри забрал стакан и наполнил его снова.
– Вы обедали?
– Я не голоден.
Он попытался было уговорить меня поесть, потом передумал.
– Если хотите, можете остаться. Подготовить вашу старую комнату не составит труда.
– Нет. Спасибо. – Не зная, что делать дальше, я отпил глоток виски. – Не могу избавиться от мысли, что каким-то образом это случилось из-за меня.
– Бросьте, Дэвид, не говорите ерунды.
– Я должен был догадаться, должен...
«А возможно, и догадывался», – подумалось мне, когда в голове всплыло услышанное во сне предупреждение Кары, которое я решил проигнорировать.
– Полная чушь, – резко отозвался Генри. – Есть вещи, с которыми никто ничего не может сделать. Это вы знаете не хуже меня.
Он был прав, однако легче от этого мне не стало. Я еще просидел с ним где-то с час, хотя мы в основном просто молчали. Я потихоньку прикончил остатки виски, пресекая все попытки Генри вновь наполнить мой стакан. Какой бы заманчивой ни выглядела идея напиться, я не хотел пьянеть, потому что знал, что алкогольный туман не сможет притупить мою боль. Я ушел, когда почувствовал клаустрофобию. Генри настолько горевал о своей неспособности помочь, что его становилось жалко. Впрочем, мысли о Дженни вытеснили все остальное.
Пока я ехал по поселку, полиция обходила соседей, демонстрируя еще один пример напрасной траты сил. При виде того, как они методично расходуют время впустую, в груди начал вскипать гнев. Я проехал мимо собственного дома, зная, что ничего хорошего меня там не ждет. Подъезжая к окраине, я наткнулся на группу мужчин, перегородивших дорогу. Физиономии по большей части были мне знакомы, и я сбросил скорость. Даже Руперт Саттон и тот околачивался здесь, освободившись наконец из-под тесемочных оков фартука своей матери.
Впереди всех маячил Карл Бреннер.
Патрульные молча смотрели на мою машину, не пытаясь двинуться с места, даже когда я высунулся из окошка.
– Что происходит?
Бреннер сплюнул. На его лице еще были видны синяки от кулаков Бена Андерса.
– Не слыхал, что ли? Еще одну украли.
Меня словно ударило в самое сердце. Если пропала четвертая женщина, то это могло означать только одно: что-то уже случилось с Дженни.
Ничего не подозревая, Бреннер продолжил:
– Училка из школы. Он ее забрал сегодня, около обеда.
Он добавил что-то еще, но я не расслышал. В голове оглушительно застучала кровь, когда я понял, что Карл излагает старые новости.
– А ты куда собрался? – требовательно спросил он, не подозревая, какой эффект произвели его слова.
Конечно, я мог ответить на все вопросы. Мог объяснить или просто придумать какую-то причину. Только при виде Бреннера, этого выскочки, подхлестнутого новоприобретенным чувством собственной значимости и важности, мой гнев собрался в фокус.
– Не твое дело.
Он опешил.
– К пациенту, что ли?
– Нет.
Бреннер неуверенно повел плечами, напоминая боксера, пытающегося настроиться на предстоящий поединок.
– Здесь никто не проедет, пока не объяснит, куда и зачем.
– И что ты собираешься сделать? Вытащить меня из машины?
Один из мужчин подал голос. Дан Марсден, тот самый сельхозрабочий, которого я лечил после того, как он угодил в капкан.
– Да ладно вам, доктор Хантер, зачем все принимать так близко к сердцу?
– Почему нет? Происходящее мне очень близко.
К Бреннеру вновь вернулась его обычная вызывающая манера.
– Что такое, доктор? Вы от нас что-то скрываете?
Слова прозвучали оскорбительно, но не успел я ответить, как Марсден взял его под руку.
