С другой стороны, я не мог ждать так долго. С каждым часом уменьшались шансы найти Дженни живой. В конечном итоге в голову пришла до смехоты очевидная мысль: просто-напросто позвонить Бреннерам и, не называя себя, спросить, дома ли Карл. На первый звонок ответила его мать. Когда она велела мне подождать у телефона, я повесил трубку.
– А если у них стоит определитель номера и он тебе перезвонит? – поинтересовался Бен.
– Подумаешь! Скажу, что поговорить с ним хотел. Впрочем, на это рассчитывать нечего.
Бреннер так и не перезвонил. Мы подождали, а потом я опять набрал их номер. На этот раз к телефону подошел Скотт. «Нет, Карл ушел», – сообщил он и добавил, что понятия не имеет, когда тот вернется. Я вежливо поблагодарил его и положил трубку.
– Скажи «ни пуха», – попросил я Бена, вставая со стула.
Он тоже рвался поехать, но я запретил. Напарника иметь неплохо, но только Бен наломает там дров. Они с Бреннером и в лучшие-то времена напоминали гремучую смесь, а сейчас, когда Бен успел уговорить полбутылки виски... К тому же я рассчитывал на силу убеждения, а не кулаков.
Какое-то время я раздумывал, не поведать ли о своих планах Маккензи, однако вскоре отбросил эту мысль: ведь новых доказательств не прибавилось. Причем инспектор уже дал ясно понять, что не приветствует мое вмешательство. Он ничего не станет делать без веских оснований.
Вот, собственно, почему я отправился к Бреннерам.
Впрочем, сейчас уверенности у меня поубавилось. Моя прежняя убежденность дала трещину, когда я припарковался у дома. На звук машины выскочила давешняя собака и принялась лаять. Причем на этот раз куда злее. Должно быть, то, что я был один, придало ей смелости и она решила не отступать, как раньше. Здоровенная такая дворняга, с разорванным ухом. Вздыбив шерсть, она бегала между мной и домом. Я вынул из кабины аптечку первой помощи и, прикрываясь ею на случай атаки, двинулся вперед. Тут собака вконец разъярилась, и я замер на месте. Не прекращая рычать, она следила за каждым моим движением.
– Джед!
Собака кинула на меня последний угрожающий взгляд и затрусила к входной двери, где возникла миссис Бреннер. Остроскулая физиономия хозяйки выглядела столь же враждебно, как и у пса.
– Чего надо?
Я уже заготовил речь:
– Да вот хотел еще разок взглянуть на ногу Скотта.
Мамаша Бреннеров подозрительно уставилась на меня. А может, мне просто показалось...
– Вы ее уже смотрели.
– Да, но в тот раз у меня не было с собой всех нужных лекарств, я не хотел бы, чтобы в рану попала инфекция. А впрочем, как вам будет угодно...
И я повернулся, делая вид, что возвращаюсь к машине. Женщина вздохнула:
– Ох нет, вам лучше зайти.
Пряча облегчение – и нервозность, – я последовал за ней. В гостиной, на заляпанном диване перед телевизором, лежал Скотт, вытянув раненую ногу вдоль подушек.
– К тебе опять доктор, – сказала мать, заходя в комнату.
Он приподнялся с озадаченным (и виноватым, подумал я) видом. С другой стороны, все снова могло быть игрой воображения.
– Карл еще не вернулся...
– Это ничего. Я тут проезжал неподалеку и решил, что хорошо бы еще разок взглянуть на твою ногу. У меня с собой бактерицидные бинты. – Я пытался говорить непринужденно, хотя в моих собственных ушах голос звучал жутко фальшиво.
– Это не вы спрашивали Карла по телефону? – неожиданно вмешалась мать, вновь не скрывая враждебности.
– Да, я. Но связь прервалась, я ведь с мобильного звонил.
– Зачем он вам?
– Извиниться хотел. – Ложь выскочила на удивление легко. Я подошел к Скотту и присел на соседний стул. – Правда, сейчас меня больше интересует ваша нога. Не против, если я проведу осмотр?
Он взглянул на мать, потом пожал плечами.
– Нет...
Я начал разматывать повязку. Женщина стояла в дверях и наблюдала.
– А нельзя попросить чашечку чая? – сказал я, не поднимая головы.
На секунду мне показалось, что она откажет. Потом, фыркнув по дороге, миссис Бреннер удалилась на кухню.
После ее ухода в комнате слышался только шорох снимаемых бинтов да звук бубнящего телевизора. Во рту пересохло. Я рискнул бросить взгляд на Скотта. Он внимательно следил за моим лицом. В зрачках читалось некоторое беспокойство.
– Расскажите-ка еще раз, как все было, – попросил я.
– В силок попал.
– Где же вас так угораздило?
– Не помню.
Я смотал последний виток и поднял повязку. Глазам вновь открылись уродливые швы.
– Повезло вам, ведь могли и ногу потерять. Впрочем, если попадет инфекция, так оно и выйдет.
Я знал, что на самом деле опасность миновала, однако мне хотелось выбить его из равновесия.
– Разве я виноват? – хмуро заметил он. – Я же не специально туда сунулся.
– Ну конечно, нет... Кстати, если поврежден нерв, вы останетесь хромым на всю жизнь. Надо было раньше показаться врачу. Что ж вы так затянули? – Я в упор взглянул на Скотта. – Или просто Карл был против?
Он спрятал глаза.
– Да ему-то что?
– Так ведь все знают о его браконьерстве. Уж конечно, ему меньше всего хотелось попасть на допрос в полицию из-за того, что брат угодил в ловушку.
– Я вам уже говорил, это не наша, – пробурчал он.
– О'кей, – ответил я, будто мне все равно, и с преувеличенным вниманием принялся осматривать рану, поворачивая ступню в разные стороны. – Но в полицию так и не сообщили, верно?
– Когда они приехали, я им все рассказал, – защищаясь, возразил он.
Я не стал упоминать, что именно с моей подачи Маккензи оказался в курсе.
– Ну а что Карл?
– В смысле?
– Когда прибыли полицейские, он говорил вам, как себя вести, что рассказывать?..
Скотт внезапно отдернул ногу.
– Да тебе-то что?!
Я попробовал перейти на умиротворяющий тон, хотя внутри все кипело:
– Он ведь немножечко соврал полиции, да?
Сейчас Скотт свирепо пялился мне в лицо. Я понимал, что слишком далеко зашел. Только как иначе распутать это дело?
– Пошел отсюда! Я сказал, вон пошел, козел!
Я встал.
– О'кей. Но ты спроси себя: есть ли смысл покрывать человека, который скорее доведет тебя до гангрены, чем отвезет в больницу?
– Врешь ты все!
– Ой ли? А почему же он не отвез тебя сразу? Почему стал меня искать, когда сам видел, какая опасная у тебя рана?
