Только в этот момент я понял, что изнываю от голода и жажды. Не ел ничего с вчерашнего дня.
Грейс прервала мое молчание:
— Может, сандвич? Или омлет?
— Право, я…
— Значит, омлет.
Она налила оливковое масло на сковородку и разбила три яйца в чашу.
— Майкл сказал, вы из Лондона, — произнесла Грейс, бойко взбивая яйца.
— Верно.
— Я так давно там не была. Пытаюсь уговорить Майкла съездить, но он тяжел на подъем. Ненавидит покидать остров. Дальше Льюиса не суется, а это далеко не культурная Мекка, уверяю вас.
Мне с трудом верилось, что он «тяжел на подъем», хотя Страчан полон сюрпризов.
— Как долго вы здесь живете? — спросил я.
— Года четыре. Нет, уже пять. Боже! — Грейс покачала головой, дивясь быстротечности времени.
— Наверно, пришлось привыкать к жизни на острове?
— Не особо. Мы всегда держались немноголюдных отдаленных мест. Думаете, нам скучно? Нет, никогда. Майкл всегда чем-то занят, а я веду занятия в школе, в основном уроки изобразительного искусства.
— Я видел картину в холле. Впечатляет.
Она пожала плечами, хотя вид у нее стал довольный.
— О, это просто хобби. По школе мы и знакомы с Брюсом. Он был учителем младших классов. Настоящая находка. А еще я люблю детей, такое счастье с ними работать.
На лице Грейс мелькнула грусть и тотчас испарилась. Я отвел взгляд, словно подсмотрел нечто личное. Я давно догадался, что у них с Майклом нет собственных детей. Значит, она переживает.
— В заводи стоит яхта, — отметил я, чтобы перевести разговор на нейтральную тему. — Добротная лодка.
— Да, очень милая, — засияла Грейс, кладя на стол свежий кусок сливочного масла. — Майкл купил ее сразу, как мы сюда перебрались. Высокая посадка, потому что заводь неглубокая. При таком размере можно управлять в одиночку. Майкл иногда ходит на ней в Сторноуэй, по делам.
— Как вы познакомились?
— О, да мы знакомы с детства. Выросли рядом с Йоханнесбургом. Майкл старше меня, и я ребенком повсюду за ним ходила. Наверно, поэтому мне здесь и нравится. Он постоянно рядом.
Ее счастье было заразительным. Я позавидовал Страчану и вспомнил, как часто мы с Дженни бываем порознь.
— Готово, — произнесла Грейс, переложив омлет в тарелку. — Берите хлеб с маслом.
Я сел и принялся за еду. Омлет был вкусный, и едва я с ним управился, как порывом холодного воздуха с дождем распахнулась кухонная дверь. Влетел золотистый ретривер, мокрый как никогда, и подскочил ко мне. Я попытался отстранить его одной рукой.
— Оскар, фу! — приказала Грейс. — Майкл, Дэвиду вряд ли понравятся грязные пятна на одежде. Ой, и ты не лучше, наследил кругом!
Вместе со Страчаном вошел человек в армейской фуражке, тот самый, который вчера впускал детей в школу.
— Извини, дорогая, не могу найти чертовы сапоги. Оскар, веди себя прилично. Ты и так виноват перед доктором Хантером. — Страчан забрал собаку и широко мне улыбнулся: — Рад, что вы в порядке, Дэвид. Это Брюс Камерон.
Мужчина снял фуражку, обнажив бритую голову с короткой щетиной, редеющей в классических местах. Он был низкий и худощавый, с сухопаростью марафонца и выдающимся кадыком, который, казалось, вот-вот порвет кожу и выпрыгнет наружу.
Брюс смотрел на Грейс, но тут перевел взгляд на меня. Глаза были необыкновенно блеклыми, словно состояли из одних белков.
Заметив передо мной тарелку, он чуть нахмурился.
— Спасибо, что вправили мне вчера плечо, — сказал я, протягивая руку. Он слабо пожал ее.
— Рад помочь. — Голос оказался на удивление низким для столь хрупкой внешности. — Надо полагать, вы приехали взглянуть на найденное тело?
— Не задавай ему таких вопросов, — вмешался Страчан. — Мне уже досталось за любопытство.
Камерон, кажется, не оценил совет.
— Как плечо? — равнодушно спросил он.
— Уже лучше.
Он кивнул с видом скуки и самодовольства.
— Вам повезло. Сделайте рентген, когда вернетесь домой. Связки вряд ли серьезно повреждены.
Камерон сказал это так, будто в худшем случае я должен винить только Себя.
Затем достал из кармана бутыль с таблетками и поставил на стол.
— Это ибупрофен. Противовоспалительные. Пока они вам не нужны, но понадобятся, когда перестанет действовать болеутоляющее.
— Болеутоляющее?
— Вы были не в себе, и мышцы спазматически напряглись, поэтому мне пришлось вколоть немного.
Теперь ясно, почему я не помню, как мне вправляли плечо. И почему я проспал полдня.
— А что именно?
— Не беспокойтесь. У меня есть право прописывать подобные препараты. — Он посмотрел на Грейс с легкой улыбкой, якобы выражающей скромность. Брюс не предложил осмотреть плечо, и я понял, что он пришел сюда не ради меня.
— И все же мне хочется знать.
Было неудобно проявлять неучтивость, но однажды я чуть концы не отдал от передозировки диморфина и с тех пор не люблю, когда мне колют что попало. К тому же меня начинали раздражать его снисходительные манеры.
Камерон словно только что заметил мое присутствие и окинул отнюдь не дружелюбным взглядом.
— Если вам это так важно, десять миллиграммов диазепама и местный укол новокаина. Затем кортизон, чтобы снять воспаление. — Он смотрел на меня с высокомерием. — Одобряете?
Страчан слушал с улыбкой.
— Брюс, я говорил, что Дэвид раньше был терапевтом?
Очевидно, нет. Камерон покраснел. Я не хотел его смутить. Интересно, откуда Страчану это известно? Не секрет, конечно, но мало кто из чужих людей так много знает о моем прошлом.
— Посмотрел в Интернете, — извиняющимся тоном произнес Майкл. — Не обижайтесь, я часто проявляю нездоровое любопытство, когда дело касается Руны. К тому же информация находится в открытом доступе государственного архива.
Он прав, и все-таки мне не нравится, когда люди копаются в моем прошлом. Однако раз он вчера привез меня в свой дом, то имеет право на определенную долю любопытства.
— Я показывал Брюсу, где будут запруды по моему новому проекту. О первой на Руне рыбной ферме. Атлантической трески. Натуральной, экологически чистой. Появится как минимум шесть рабочих мест. Или даже больше, если дела пойдут хорошо, — рассказывал Страчан с ребяческим энтузиазмом. — Это даст толчок экономике острова. Планирую запустить проект весной.
Грейс начала отделять курицу от кости, отрезая мясо с легкостью повара.
— Я, кстати, не уверена, что мне очень хочется иметь рыбную ферму рядом с садом.
