— Дункан! Дункан! — орал сержант, мечась по траве. Мы с Броуди неслись следом, дождь хлестал по лицам. Фрейзер резко остановился у фургона. — Боже мой! Где он? Где же он?
Фрейзер смотрел по сторонам, будто надеялся, что молодой констебль появится откуда-нибудь и пойдет навстречу вальяжной походкой. Мы с Броуди переглянулись с жестоким осознанием одного и того же факта.
— Он там, — тихо произнес я.
Сержант проследил за моим взглядом. Из-под куска покореженной крыши торчал ботинок, кожа местами сгорела, обнажив обугленную плоть и кость.
Он шагнул вперед.
— О нет! Боже…
Фрейзер схватил панель и попытался поднять ее.
— Не трогайте, — предупредил я и хотел остановить его, но Броуди опустил руку мне на плечо. Он покачал головой:
— Оставь его.
— На месте преступления нельзя ничего трогать.
— Знаю, — мрачно сказал Броуди. — Но что это изменит?
Фрейзер высвободил панель, ее тотчас унес ветер, и она поскакала по траве, как опустившийся воздушный змей, пока не уперлась в коттедж. Сержант продолжал разбирать обломки как сумасшедший. Даже издалека в нос бил запах жареного мяса.
Затем он остановился и уставился на то, что вскрыл. Попятился назад, качаясь подобно марионетке, у которой оторвалась нитка.
— О, черт! Черт побери, это не он! Скажите мне, что это не он!
Тело лежало в центре фургона. Оно обгорело не так сильно, как Дженис Дональдсон, но сохранившиеся человеческие формы делали зрелище еще ужаснее. Конечности поджались и приняли позу эмбриона. Посередине к плоти приварился полицейский пояс. На нем сохранились почерневшая дубинка и наручники.
Фрейзер рыдал.
— Почему он не выбрался? Какого черта он не выбрался?
Я взял его за руку.
— Пойдемте.
— Отстаньте от меня! — зарычал он, высвободившись.
— Возьми себя в руки! — грубо сказал Броуди.
Фрейзер повернулся:
— Не приказывай мне, что делать! Ты на пенсии! И не имеешь права тут командовать!
— Тогда попробуй сам вести себя как офицер полиции, — сурово ответил Броуди.
Сержант тотчас сдался.
— Ему был всего двадцать один год, — пробормотал он. — Двадцать один! Что я скажу начальству?
— Скажешь, что его убили, — жестко произнес Броуди. — Скажешь, у нас тут по острову бегает маньяк. И если бы Уоллес вовремя прислал следственную команду, двадцатиоднолетний констебль мог бы остаться в живых!
В его голосе была редкая патетика. Мы все знали, о чем он промолчал: из-за глупости Фрейзера просочилась информация, убийца запаниковал и приступил к действиям. Однако в обвинениях не было смысла, и, глядя на Фрейзера, я видел, что он и так сильно страдает.
— Ладно, полегче, — сказал я Броуди.
Тот сделал глубокий вдох, кивнул и внешне успокоился.
— Надо сообщить в управление о происшедшем. Теперь это не просто следствие по делу об убийстве.
Борясь со слезами, Фрейзер достал рацию, повернулся спиной к дождю и ветру и набрал номер. Послушал, попытался снова.
— Давай же, давай!
— В чем дело? — спросил Броуди.
— Не работает.
— Что значит не работает? Ты вчера звонил Уоллесу.
— А теперь сигнала нет! — гаркнул Фрейзер. — Думал, только с рацией Дункана нелады, а оказывается, с моей тоже. Сам посмотри!
Сержант сунул рацию Броуди. Бывший коп взял ее и набрал номер. Приложил трубку к уху, вернул обратно.
— Попробуем из машины.
Установленная в «рейнджровере» рация была подключена к той же системе. Не спрашивая разрешения, Броуди проверил ее и покачал головой.
— Глухо. Видимо, ураган снес вышку. Если так, вся связь на острове отрезана.
Я оглядел пустой, открытый ветрам пейзаж. Низкие темные тучи, повисшие над Руной, усиливали ощущение изолированности.
— И что теперь делать? — спросил я.
Броуди на секунду растерялся.
— Будем пытаться пробиться. Рано или поздно починят или наземные линии, или радиосвязь.
— А пока этого не произойдет?
По лицу Броуди стекали струйки дождя. Он с суровым видом смотрел на фургон.
— А пока будем действовать своими силами.
17
Я предложил остаться на месте, пока Броуди с Фрейзером съездят в деревню за колышками и молотком. Надо было оцепить фургон, но от него мало чего осталось, чтобы прикрепить ленту. Увезти тело Дункана — не вариант, даже если бы было куда везти. С останками Дженис Дональдсон выбора вообще не было, а тут картина другая. Правда, придется оставить фургон с содержимым на милость стихии. Тем не менее на этот раз я был полон решимости сохранить место преступления, и без того нарушенное буйством Фрейзера.
И никто не сомневался, что произошло убийство. Кто-то умышленно поджег коттедж и фургон, как и больницу. Только я смог выбраться, а вот Дункан нет.
Погода была хуже прежнего. Дождь падал свинцовыми пулями, стекал ручьями по моему опаленному капюшону. Над головой неслись тяжелые тучи, и их движение отражалось в лужах.
Однако ничто не могло сдуть запах гари и непреложный факт смерти юного констебля. Он висел пеленой повсюду, добавляя холодок и без того промозглому воздуху.
— Это произошло до или после пожара в клубе? — спросил я у Броуди.
Тот оглядел черный каркас фургона.
— Скорей всего до. Логичней сначала поджечь коттедж, а потом больницу. Подчистить следы тут, а потом уже устраивать пожар в деревне, который поднимет всех на ноги.
Я испытывал шок и гнев от бессмысленности поступка.
— Но зачем? Мы ведь уже увезли останки. Как можно просто бросить тут жертву, а спустя столько времени учинить такое? Не вяжется.
Броуди вздохнул, вытирая с лица воду.
— И не должно вязаться. Преступник запаниковал. Он понимает, что совершил ошибку, не позаботившись о трупе, а теперь пытается ее исправить. Решил уничтожить все, что связывает его с убийством. Даже ценой новых жертв. — Броуди замолчал и посмотрел мне в глаза: — Уверены, что хотите тут остаться?
Мы уже обсуждали этот вопрос. Броуди должен ехать, потому что только он знает, где найти инструменты, необходимые для оцепления. Кому-то придется находиться здесь, а Фрейзер не в состоянии.
— Да.
— Будьте осторожны, — предупредил Броуди. — Появится кто, держитесь начеку.
Излишние слова. Однако мне вряд ли угрожала опасность. Больше у убийцы нет причин сюда возвращаться.
