— Виноват. Я не хотел вас пугать.
Она выдавила дрожащую улыбку. Мордашка ее в обрамлении высветленных волос была заплаканной и в красных пятнах.
— Все нормально. Просто я вас не услышала. Кайл мне тут помогает.
Работник морга выглядел смущенным, но довольным.
— Как дела, Кайл?
— О, просто отлично! — Он помахал рукой в перчатке, той самой, которой укололся об иглу. — Все зажило.
Если игла инфицирована, то не имеет никакого значения, зажила ранка или нет. Но он и сам это прекрасно понимал. Коль уже он желает храбриться, я не собирался ему мешать.
— Саммер мне рассказала о докторе Либермане, — сказал Кайл. — Как он?
— Состояние стабильное. — Это звучало лучше, чем «без изменений».
Саммер готова была вот-вот расплакаться.
— Как жаль, что я больше ничем не могла помочь!
— Ты все сделала как надо, — утешил ее Кайл. Его круглое лицо было совершенно серьезным. — Я уверен, что он непременно выздоровеет.
Саммер слабо ему улыбнулась. Кайл улыбнулся в ответ, но тут вспомнил о моем присутствии.
— Ну… хм… думаю, мне пора идти. Пока, Саммер.
Ее улыбка стала шире.
— Пока, Кайл.
Ну-ну. Может, в конечном итоге из этого и выйдет что-то путное.
После его ухода Саммер стала вялой, ее обычная кипучая энергия куда-то подевалась. Мы заканчивали распаковывать останки.
— Кайл прав. Счастье, что вы тут оказались прошлой ночью, — сказал я ей.
Она покачала головой, сверкнув пирсингом в свете ламп.
— Ничего я не сделала. И все время думаю, что должна была предпринять что-то еще. Искусственное дыхание и непрямой массаж сердца или еще что…
— Вы вовремя доставили его в больницу. Это самое главное.
— Надеюсь. Знаете, а он казался вполне здоровым. Ну, может, немного усталым, и все. Еще пошутил, что купит мне пиццу в компенсацию за то, что продержал меня допоздна. — На лице девушки промелькнула слабая улыбка. — А в десять часов он отослал меня домой. И сказал, что хочет еще кое-что проверить, прежде чем уйти.
Мое любопытство встрепенулось.
— А он не сказал, что именно?
— Нет, но, по-моему, это касалось останков, найденных в коттедже. Я пошла переодеваться, и уже шла к выходу, когда услышала, как зазвонил его мобильник. Вы же слышали этот его отстойный старый рингтон?
Том наверняка сказал бы пару ласковых, услышав, что джазовую композицию «Take Five» Дэйва Брубека называют отстойной. Но я только кивнул.
— Я в общем-то и внимания особого не обратила, но потом из зала раздался звук падения. Я туда прибежала и нашла его на полу. — Она шмыгнула носом и быстро вытерла глаза. — Я набрала 911, а потом держала его за руку и все время с ним говорила до приезда парамедиков. Говорила ему, что все будет хорошо, ну вы понимаете. Не уверена, что он меня слышал, но ведь именно так надо делать, да?
— Вы молодец, — похвалил я девушку. — Он был в сознании?
— Не сказала бы, но и полностью не отключался. Он все время повторял имя жены, словно волновался за нее.
Я подумала, что, наверное, он не хочет, чтобы она расстраивалась, когда узнает, и сказала ему, что сама ей позвоню. Я подумала, что пусть уж лучше она узнает это от меня, чем ей позвонят из госпиталя.
— Мэри наверняка вам за это очень признательна, — сказал я, хотя и понимал, что такого рода новости всегда малоприятны независимо от того, кто их преподносит.
Саммер снова шмыгнула носом и вытерла его. Из-под ленты выбилась прядь волос, отчего девушка стала казаться еще моложе.
— Его очки и мобильник я положила на полку над столом в вашем зале. Надеюсь, я правильно сделала? Они валялись на полу, и я не знала, что еще с ними делать.
Я собрался было сказать, что позабочусь о том, чтобы Мэри их забрала, но тут до меня дошло.
— Вы хотите сказать, они валялись на полу в моем зале?
— Ну да. Разве я не сказала? Это там доктор Либерман упал.
— Что он там делал? — Я-то полагал, что Том находился в своем зале, когда с ним случился инфаркт.
— Не знаю. А это важно? — озабоченно спросила она.
Я заверил ее, что нет, но озадачился. Том восстанавливал скелет Терри Лумиса. С чего это он прервался, чтобы поглядеть эксгумированные останки?
Этот вопрос мучил меня все время, пока мы делали рентгеновские снимки черепа и других костей, доставленных с кладбища, но лишь через час я смог заняться им вплотную. Предоставив Саммер начинать очищать кости, я пошел поглядеть, где упал Том.
Зал выглядел в точности таким, каким я его оставил. На смотровом столе лежали только череп и крупные кости. Все остальное дожидалось своей очереди в пластмассовых коробках. Я некоторое время постоял, пытаясь сообразить, переставили или поменяли тут что-нибудь. Но если и да, то я ничего не заметил.
Я подошел к полке, куда Саммер положила очки и мобильник Тома. Очки выглядели одновременно и знакомыми, и заброшенными без своего хозяина. Я сунул их и верхний карман, и собирался сунуть туда же мобильник, когда меня осенило. Я поколебался, ощущая тяжесть мобильника в руке, пытаясь решить, будет ли то, что я собираюсь сделать, очень уж грубым вмешательством в частную жизнь.
Смотря что ты там найдешь.
Мобильник пролежал тут всю ночь, но не разрядился. Найти, где зафиксированы входящие звонки, оказалось несложно. Самый последний звонок был в 22:03 прошлой ночью, как и сказала Саммер.
В то же время, когда с Томом случился инфаркт.
Я сказал себе, что это может быть чистым совпадением, что эти два события никак не связаны. Но выяснить это можно только одним способом.
Звонок оказался местным, с кодом Ноксвилла. Я вбил номер в свой телефон. Меня и так терзали сомнения, правильно ли я поступаю, залезая в мобильник Тома, не хватало еще им воспользоваться. Но, даже перенеся номер к себе, я колебался. Да попробуй уже. Ты уже слишком далеко зашел.
Я набрал номер.
После небольшой заминки раздались гудки «занято». С некоторым разочарованием я прервал звонок, выждал минутку и набрал снова. На сей раз номер оказался свободен. С бьющимся сердцем я ждал, когда кто-нибудь ответит.
Но не дождался. Телефон звонил и звонил с монотонным постоянством. Наконец, смирившись с тем, что никто не отвечает, я отключился.
Существует куча причин, по которым линия может быть занята, а потом никто не отвечает. Человек на другом конце провода мог куда-то выйти, мог просто проигнорировать звонок. Гадать бесполезно.
И все же, покидая зал для аутопсии, я твердо знал, что не успокоюсь, пока все не выясню.
