Весь остаток дня я был слишком занят, чтобы думать об этом телефонном номере. Нужно было очистить кости, привезенные из «Стиплхилл», — довольно простая работа. Животные и насекомые уже поработали над ними, уничтожив мягкие ткани, так что мне оставалось вымочить кости в детергенте.
Но мы едва успели сунуть их в чаны, когда пришли медицинские карты Ноя Харпера и Уиллиса Декстера. Зная, что Гарднер хочет как можно быстрее получить подтверждение их личности, я оставил Саммер заниматься отмыванием и сушкой костей, а сам приступил к идентификации.
Из этих двоих проще всего было установить личность Декстера. Сделанные утром рентгеновские снимки черепа, найденного в ельнике, полностью совпадали со снимками, сделанными Декстеру post mortem. Собственно, мы этого и ожидали, но теперь можно было официально заявить: Уиллис Декстер не убийца. Он погиб в аварии шесть месяцев назад.
Но по-прежнему оставался вопрос, кто же был похоронен в его могиле.
Вроде бы не возникало особых сомнений, что это Ной Харпер, но нам нужно было нечто более существенное, чем совпадение расы и возраста. К сожалению, в этом случае не имелось ни зубных снимков, ни post mortem, чтобы провести по ним идентификацию. И хотя эрозия бедра и коленных суставов, отмеченная мною у трупа из гроба, могла объяснить характерную хромоту Харпера, в его медицинской карте рентгеновских снимков ни бедренного, ни коленных суставов не нашлось. Медицинская страховка и услуги дантиста явно были недоступной роскошью для мелкого воришки.
В конечном итоге идентифицировать Харпера помогли полученные им в детстве переломы плечевой и бедренной костей. Рентгеновские снимки этих переломов, к счастью, имелись, и хотя скелет пожилого мужчины с возрастом изменился, костные мозоли на месте давно заживших переломов оставались неизменными.
К тому времени, когда я завершил идентификацию этих двух останков, уже было довольно поздно. Саммер ушла пару часов назад, а Пол позвонил, чтобы сказать, что заседание затянулось, так что он сегодня в морг уже не вернется. Он правильно расставлял приоритеты, отправляясь домой к беременной жене, вместо того чтобы работать до посинения. Умный парень.
Я бы с удовольствием продолжил работу, но день выдался трудный как физически, так и эмоционально. К тому же у меня с завтрака маковой росинки во рту не было. Конечно, мне хотелось наверстать упущенное время, но морить себя голодом ради этого я не собирался.
Переодевшись, я позвонил Мэри, чтобы узнать, как Том, но ее телефон был выключен, из чего я сделал вывод, что она все еще с мужем. Когда я позвонил прямиком в отделение интенсивной терапии, вежливая медсестра проинформировала меня, что состояние больного стабильное, что в переводе на обычный язык означало «без изменений». Я уже собрался убрать телефон в карман, когда вспомнил о номере, который переписал с мобильника Тома.
Я начисто о нем забыл. Выходя из морга, я кивнул на прощание пожилому чернокожему мужчине, сидевшему теперь в приемной, а заодно снова набрал тот номер.
Он оказался занят. Однако это означало, что дома кто-то есть. Я толкнул тяжелую стеклянную дверь и вышел на улицу. Практически безлюдную территорию освещали последние лучи заходящего солнца, придавая вечеру золотистый отблеск. Я набрал номер еще раз. Линия оказалась свободна. Остановившись, я стал ждать ответа.
Давай же, возьми трубку!
Но никто не отвечал. Я раздраженно отключился. Но, уже опуская мобильник, вдруг услышал что-то вроде отдаленного отзвука.
Где-то поблизости звонил телефон.
Звонок замолчал раньше, чем я успел понять, откуда он идет. Я немного подождал, но не услышал ничего, кроме щебета птиц и шума машин вдали. Понимая, что я, наверное, чересчур сильно реагирую на простое совпадение, я все же снова набрал этот номер.
Одинокий трезвон нарушил вечернюю тишину.
Примерно ярдах в тридцати, частично скрытая за разросшимся кустарником, виднелась кабина таксофона. В ней никого не было. Все еще не очень уверенный, что это не какое-то недоразумение, я прервал вызов. Трезвон смолк.
Я набрал номер опять, направляясь к таксофону. Таксофон зазвонил. По мере того как я к нему приближался, трезвон стал громче, чуть отставая по времени от более тихой версии сигнала, раздававшегося в моем мобильнике. На сей раз я прервал вызов буквально в паре футов от таксофона.
Воцарилась тишина.
Кабину таксофона — точнее полукабинку — скрывали ветки разросшихся кустов. И я понял, почему было то занято, то никто не отвечал. Больница — одно из немногих мест, где таксофоны еще востребованы, по ним посетители звонят родственникам или вызывают такси. Но вот если таксофон зазвонит, ответить никто не удосужится.
Я зашел в кабинку, ни к чему не прикасаясь. Совершенно очевидно, кто-то именно с этого таксофона звонил Тому вчера вечером, но я решительно не понимал зачем, пока не оглянулся, чтобы проследить путь, который только что проделал в одиночку. Сквозь взъерошенные ветки кустов отлично просматривался вход в морг.
И каждый, кто оттуда выходит.
15
— Значит, вы считаете, что прошлой ночью доктору Либерману звонил убийца.
Голос Джейкобсен звучал абсолютно ровно, так что невозможно было понять, что она думает по поводу моей идеи.
— Да, я считаю, что это возможно, — ответил я. Мы сидели в ресторане моей гостиницы, недоеденный ужин остывал на стоявшей передо мной тарелке. Я позвонил Гарднеру из больницы, обнаружив его номер в мобильнике Тома. Я предвидел его скепсис и подготовил веские аргументы в пользу моей версии, но наткнулся на автоответчик.
Не вдаваясь в подробности, я просто сообщил, что, по моему предположению, Тому мог звонить убийца, и попросил Гарднера мне перезвонить. Я решил, что агент БРТ сам захочет увидеть таксофон и, быть может, проверить на нем отпечатки, хотя вряд ли из этого выйдет толк, учитывая, что им постоянно пользовались за последние двадцать четыре часа.
Но ждать в больнице, пока Гарднер получит мое сообщение и решит мне перезвонить, смысла не было. Чувствуя себя немного дураком, я сел в машину и вернулся в отель.
Прошел почти час, прежде чем последовала реакция на мой звонок. Я только-только заказал себе ужин, когда зазвонил мобильник, но это оказалась Джейкобсен, а не Гарднер. Она спросила у меня номер телефона, который я скопировал с мобильника Тома, и велела подождать. На линии повисла тишина, и я предположил, что она, наверное, передает информацию Гарднеру. Потом она сообщила, что через полчаса приедет.
Но прошло куда меньше времени, когда я, подняв глаза от тарелки, увидел ее входящей в ресторан. Я отодвинул тарелку. Аппетит сразу пропал. Джейкобсен на сей раз была в черном костюме, подогнанная по фигуре юбка шелестела при каждом шаге. Ее можно было принять за амбициозную деловую женщину, если бы не пистолет, который я углядел под пиджаком. Объяснений, почему Гарднер не соизволил ответить на мой звонок или не приехал сам, не последовало, но я и так мог догадаться. Отказавшись что-нибудь съесть или выпить, она, не перебивая, выслушала мои более подробные объяснения насчет того звонка Тому.
