Дождик перестал, но воздух был еще прохладным и влажным. Тротуары мокрые и блестящие. Я шлепал по лужам, кожу между лопатками свербило, но я не поддавался желанию оглянуться.
Ну давай, Йорк! Хочешь меня? Вот он я!
Но моя бравада скоро выдохлась. Дойдя до ближайшей открытой закусочной, я зашел внутрь. Меню в основном состояло из бургеров и жареной курицы, но мне было наплевать. Я заказал первое попавшееся и протянул меню официантке.
— Будете что-нибудь пить?
— Пиво, пожалуйста. Хотя нет, погодите… У вас есть бурбон? «Блэнтонз»?
— Бурбон есть. Но только «Джим»
[2]
и «Джек»
[3]
.
Я заказал «Джим Бим» со льдом. Когда его принесли, я сделал медленный глоток. Виски мягкой обжигающей струей скользнуло в горло, смывая образовавшийся комок.
«За тебя, Том. Мы скоро схватим ублюдка, обещаю».
Ремни и зубцы блестели на солнце. Ты после каждого раза полировал их, натирая воском кожу до тех пор, пока она не становилась мягкой и гибкой, а металлические части не начинали блестеть. Необходимости в этом не было. Чистая показуха, и ты это знал. Но тебе нравился сам ритуал. Иногда тебе казалось, что ты даже чувствуешь запах пчелиного воска, исходящий от седельной смазки. Скорее всего это было лишь остаточное воспоминание, но все равно оно действовало на тебя умиротворяюще. А еще тебя привлекало ощущение подготовки, определенной церемонии. Напоминание, что у твоих действий есть цель. Что следующий раз будет тот самый. А он непременно им будет.
Ты это чувствуешь.
Ты говоришь себе, что на это не стоит возлагать такие уж большие надежды, но, любовно полируя кожу, не можешь побороть огонек предвкушения. Ты и прежде всегда ощущал его заранее, когда все еще возможно, а разочарование еще только в будущем. Но сейчас это ощущение немного иное. Более знаменательное.
Особенное.
Оставлять кожу на ветровом стекле было рассчитанным риском, но оно того стоило. Они наверняка со временем догадаются, что ты затеял, но пусть это будет лучше на твоих условиях, когда ты сможешь воспользоваться этим с максимальным эффектом. Главное, контролируешь все по-прежнему ты. Когда они сообразят, что происходит, будет уже слишком поздно, а потом…
А потом…
Но ты старательно пытаешься не забегать вперед. Ты не можешь предвидеть так далеко. Лучше сосредоточиться на этой работе, на ближайшей цели.
Осталось уже недолго.
Ты мягко поворачиваешь поворотный рычаг, наблюдая, как натягиваются кожаные ремни, а зубцы медленно вращаются, сцепляясь между собой с шелестом часового механизма. Довольный, ты дышишь на них, прежде чем в последний раз протереть. Твое отражение смотрит на тебя, искаженное и неузнаваемое. Ты глядишь на него, встревоженный мыслями, доселе никогда целиком не выходившими на поверхность, затем отбрасываешь их движением тряпки.
Теперь уже скоро, говоришь ты себе. Все на месте и наготове. Фотоаппарат заряжен и установлен, дожидаясь объекта. Форма вычищена и выглажена. Ну не то чтобы вычищена, но достаточно чистая, чтобы сразу не вызвать подозрений. А больше тебе и не нужно.
Главное, уложиться в срок.
19
На следующее утро я медленно цедил вторую чашку кофе в гостиничном ресторане, когда позвонил Гарднер:
— Надо поговорить.
Я виновато поглядел на занятые столики вокруг, отлично помня, что Гарднер велел мне не высовываться из номера. Я подумывал заказать завтрак в номер, но при свете дня мне это показалось излишним. К тому же, если Йорку удастся свистнуть меня из гостиницы средь бела дня, я все равно влип.
— Я в ресторане, — сообщил я Гарднеру.
И почувствовал, как на том конце провода Гарднер проглотил ругательство.
— Оставайтесь там. Я уже еду, — сказал он и прервал разговор.
Я потягивал остывший кофе, размышляя, не последний ли это мой завтрак в Теннесси. Я все утро чувствовал себя не в своей тарелке. Плохо спал, проснулся с тяжелой головой и сперва даже не сообразил, отчего мне так плохо. А потом вспомнил о смерти Тома и об оставленной на стекле моей машины коже.
Не самое лучшее в моей жизни начало дня.
Гарднер наверняка был где-то неподалеку, когда звонил, потому что приехал он минут через двадцать. А с ним и Джейкобсен, такая же безупречная и неприступная, как всегда. Работа допоздна никак не отразилась на ее внешности, но если она была Дорианом Греем, то Гарднер — его портретом в аттике. Старший агент выглядел помятым, лицо избороздили морщины, и дело было не только в том, что он отвечал за поиск Йорка. Я вспомнил, что Том был и его другом тоже.
Но он держался, как всегда, прямо и прошагал прямиком к моему столику. Джейкобсен шла на шаг сзади.
— Могу я предложить вам кофе? — спросил я, когда они уселись.
Оба отказались. Гарднер огляделся по сторонам, желая убедиться, что никто посторонний не услышит разговора.
— Камеры слежения зафиксировали кого-то возле вашей машины в двадцать сорок пять прошлым вечером, — без предисловий сообщил он. — Слишком далеко, чтобы различить какие-нибудь подробности, но темная одежда и кепи похожи на те, что видны на отснятом материале у таксофона. А еще мы проверили больничную охрану. На стоянке вы повстречались не с их сотрудником.
— Йорк.
Во рту у меня возник горький привкус, не имеющий никакого отношения к кофе.
— Мы не сможем доказать этого в суде, но считаем, что да. Мы все еще пытаемся идентифицировать отпечатки, снятые с арендованной вами машины, но их так много, что это непросто. К тому же Йорк наверняка был в перчатках. — Гарднер пожал плечами. — С отторгнувшейся кожей тоже не повезло. Отпечатки не совпадают ни с отпечатками Уиллиса Декстера, ни Ноя Харпера. Судя по небольшому размеру, они могут принадлежать или женщине, или подростку, но больше ничего мы пока сказать не можем.
Подросток. Боже.
В кофе плавала молочная пенка. Я отодвинул ее подальше.
— А что там с фотографиями, обнаруженными в доме Йорка? Знаете, что за люди на них?
Гарднер глядел на свои руки.
— Проверяем по базе данных пропавших без вести и нераскрытые убийства, но материала слишком много. И в любом случае будет трудно найти совпадение.
Вспомнив искаженные лица, я подумал, что да, непросто.
— Есть идеи, где может находиться Йорк?
— После того как мы распространили его описание, было несколько неподтвердившихся сообщений, что его видели, но ничего определенного. Он явно залег на дно. Судя по всему, он не убивал жертвы ни у себя дома, ни в «Стиплхилл» — значит, он увозил куда-то еще. Вероятнее всего, в какое-то место, где он легко может избавиться от тел, иначе мы бы нашли их все, а не только Лумиса и Харпера.
