— Я в порядке, — сказал он мне немного резковато. — И вполне уже могу работать. Чертовы врачи!
Джейкобсен выглядела еще более неприступной недотрогой, чем обычно. Если не считать того, что она немного берегла левую руку, никто бы и не подумал, что ее ранили.
— До меня дошли слухи, что ей собираются объявить благодарность, — сказал я Гарднеру, пока Джейкобсен выражала свои соболезнования Мэри.
— Этот вопрос на рассмотрении.
— На мой взгляд, она ее заслужила.
Гарднер чуть смягчился.
— По-моему, тоже, коль уж на то пошло.
Я наблюдал, как Джейкобсен беседует с Мэри. У нее была очень красивая шея. Гарднер кашлянул.
— У Дианы сейчас непростой период. Она в прошлом году рассталась со своей любовью.
Это был первый намек на личную жизнь Джейкобсен, услышанный мною за все это время. Я удивился, что Гарднер решил поделиться информацией.
— Он тоже агент БРТ?
Гарднер смахнул невидимую пылинку с лацкана своего мятого пиджака.
— Нет. Она адвокат.
Перед отъездом Джейкобсен подошла попрощаться. Ее рукопожатие было сильным, кожа сухой и теплой. Серые глаза вроде бы чуть потеплели, а может, мне так показалось. В последний раз я видел ее, когда они шли к машине вместе с Гарднером: она — грациозная и подтянутая, он — сутулый и пожилой.
Сама церемония была простой и трогательной. Гимнов не пели, лишь в начале и в конце прозвучали две любимые джазовые композиции Тома: «My Funny Valentine» Чета Бейкера и «Take Five» Брубека. Я улыбнулся, услышав их. А в промежутке были речи друзей и коллег, но в какой-то миг торжественность церемонии нарушил крик младенца. Томас Пол Эвери оглушительно вопил, несмотря на все усилия матери его успокоить.
Но никого это не волновало.
Он родился вскоре после того, как Сэм доставили в госпиталь, совершенно здоровый и очень громко выражающий свое недовольство этим миром. Низкое давление Сэм заставило врачей немного поволноваться, но после рождения ребенка оно вернулось в норму в рекордные сроки. Через пару дней она уже была дома. Когда я ее навестил, она была все еще бледная и с кругами под глазами, но больше никаких видимых следов пережитого я не увидел.
— Знаешь, все это кажется мне просто кошмарным сном, — созналась она, когда Томас уснул после кормления. — Словно какой-то занавес опустился. Пол беспокоится, что у меня реакция отрицания, но это не так. Ну просто как бы то, что случилось потом, куда более важное, понимаешь? — Она посмотрела на розовую мордашку спящего сынишки, но потом подняла взгляд и улыбнулась такой открытой улыбкой, что у меня сердце защемило. — Ну, словно все плохое уже не имеет значения. Появление сына все стерло.
Из них двоих Пол хуже справлялся с ситуацией. В последующие после освобождения Сэм дни по его лицу частенько пробегала тень. Не нужно было быть психологом, чтобы понять, что он заново все переживает, все еще мучается от мысли, чем все это могло закончиться. Но едва он оказывался с женой и сыном, как тень исчезала. Времени, конечно, еще прошло мало, но, глядя на них троих, я был уверен, что раны совершенно точно заживут.
Они, как правило, всегда со временем заживают.
Чай остыл. Вздохнув, я поднялся и пошел к телефону, чтобы прослушать сообщения.
«Доктор Хантер, мы с вами незнакомы, но мне дал ваш номер детектив-суперинтендант Уоллес. Меня зовут…»
Звонок в дверь заглушил остальное. Я включил паузу и пошел открывать. Последние дневные солнечные лучи заливали маленький коридор золотистым светом, как предвестники лета. Я потянулся открыть входную дверь, когда вдруг у меня возникло острое ощущение дежавю. В лучах вечернего солнца перед дверью стоит молодая женщина в темных очках. Ее улыбка превращается в оскал, когда она выхватывает из сумочки нож…
Я потряс головой, прогоняя видение. Расправив плечи, я отпер входную дверь и распахнул ее настежь.
Стоявшая на пороге пожилая женщина просияла при виде меня.
— Ой, доктор Хантер, это вы? Я услышала какой-то шум внизу и решила проверить, все ли в порядке.
— Все нормально, спасибо, миссис Катсулис.
Соседка жила в квартире надо мной. До того как меня год назад пырнули ножом, я с ней едва парой слов перебросился, но с тех пор она решила проявлять бдительность. Такие вот бдительные четыре фута десять дюймов.
Она еще не закончила. Старушка заглянула через коридор в гостиную, где все еще стоял неразобранный багаж.
— Я подумала, что давненько вас не видела. Вы ездили в какое-нибудь славное местечко?
И выжидательно уставилась на меня. Я почувствовал, как кривятся мои губы в попытке справиться с приступом хохота.
— Всего лишь деловая поездка, — ответил я. — Но я рад, что вернулся.
