Она знала, что этой ночью заснуть ей уже не удастся.
— Мне начинает казаться, что эти убийства вообще никто не совершал, — заметил Гомер, обращаясь к Райту после еще одного четырехчасового бесплодного бдения в комнате для допросов. Обыск дома и кабинета Бенс-Джонса ни к чему не привел — ни косвенных улик, ни окровавленных ножей.
Не оставалось ничего другого, как обратиться к Айзенменгеру, настоявшему на том, чтобы в деле участвовали Елена и Беверли. Если бы Гомера заставили проглотить битое стекло, приправленное известью, он и то сделал бы это с большим удовольствием, однако ему не оставалось ничего иного, как согласиться.
Он был вынужден это сделать. Пресса неистовствовала, требуя сообщить, почему по обвинению в совершении серии убийств, раскрытых восьмью днями ранее, был задержан начмед престижной больницы. Колл тоже постепенно закипал, грозя вот-вот взорваться.
Встреча произошла в кабинете Уилсона Милроя, который был выбран как нейтральное, но имевшее отношение к делу и временно пустовавшее место.
Айзенменгер с интересом рассматривал участников встречи, пытаясь проанализировать их особенности. Беверли и Елена были временными союзницами, Беверли и Гомер — непримиримыми противниками; при встрече они лишь сдержанно кивнули друг другу и не проронили ни слова. Райт, казалось, во всем поддерживал своего начальника, однако был более расположен к Беверли, возможно видя в ней спасательную шлюпку. Елена выглядела усталой, несмотря на то что все время отдыхала. Ее очередной визит к хирургу был назначен на следующий день. Ей предстояло выслушать прогноз, а также узнать, потребуется ли ей лучевая или химиотерапия. Этот визит должен был придать ей оптимизма или превратить в законченную фаталистку.
— Я попросил вас прийти сюда, потому что, если мы хотим во всем разобраться, нам нужно работать сообща, — произнес Гомер явно заранее заготовленное вступление. — Заявление Виктории Бенс-Джонс посеяло сомнения у общественности, и я обязан их разрешить. Совершенно очевидно, что Мартин Пендред пытался совершить насилие над мисс Флеминг, что делает его опасным для общества, и какие-либо сомнения в том, что он виновен…
— Ради бога, Гомер! — Беверли раздраженно прервала поток его красноречия. — Мы оба знаем, что Пендреду грозит длительное заключение за то, что он пытался сделать с Еленой. Это совершенно отдельный вопрос. А убийства были совершены не им, а Джеффри Бенс-Джонсом.
— Вы разговариваете со старшим инспектором, инспектор.
Беверли мрачно улыбнулась и наверняка наговорила бы много такого, что не следовало бы делать общественным достоянием, если бы не вмешалась Елена.
— Я пришла сюда не для того, чтобы копаться в старом белье. Я пришла, потому что, как мне представляется, вы нуждаетесь в нашей помощи.
Почувствовав минутное замешательство Гомера, Райт решил выступить с продуктивным предложением:
— Виктория Бенс-Джонс утверждает, что вы показали ей документы, свидетельствующие о том, что Уилсон Милрой шантажировал ее и ее мужа. Это были записи, подтверждающие подтасовку исследовательских данных?
Айзенменгер встал и направился к ящикам с папками.
— Здесь находится доказательство того, что Милрой систематически следил и собирал компромат на своих коллег, — указывая на них, произнес он. — Он был одиноким озлобленным человеком, считавшим, что его лишили всего, чего он заслуживал и во имя чего работал. Он был лишен какой бы то ни было человечности. Он относился к окружающим с презрением, стараясь досадить им из чистого садизма. В случае Виктории Бенс-Джонс ему удалось раскопать действительно серьезные факты, которые можно было использовать для крупнокалиберного шантажа. Это была настоящая бомба: жена начмеда Западной Королевской больницы, которую все считали величайшим юным дарованием, подделала результаты исследований и, более того, получила за них крупнейшую национальную научную премию. Он увидел в этом возможность занять пост, который, как он считал, был украден у него Пиринджером.
Райт снял с полки ящики и начал по одному передавать их Гомеру.
Айзенменгер снова сел.
— Я сверил опубликованные результаты с теми, что зафиксированы в записях Виктории и Ивонны Хэйверс, и они существенно отличаются друг от друга.
Однако Гомер не собирался так быстро уступать.
— Интересно, однако вряд ли это так же убедительно, как отпечатки пальцев на орудии убийства, — заметил он, проглядывая записи.
Айзенменгер начинал терять терпение. Он протянул Гомеру тонкую пластиковую папку.
— Здесь мой отчет о проведенном сравнении первой серии убийств с последующими тремя. Здесь подробно описаны все различия, а также приведены доказательства того, что последняя серия была совершена человеком, не владеющим навыками вскрытия тел. То есть убийца может вскрыть тело, но опыта у него мало.
Райт торопливо делал записи в своей записной книжке.
— И вы считаете, что это исключает Мартина Пендреда из числа подозреваемых?
Будь в этот момент у Гомера какое-нибудь оружие, он без колебаний убил бы своего сержанта. Вместо этого он пихнул папку Райту и, обратившись к Айзенменгеру, осведомился:
— Что-нибудь еще?
Тогда Елена достала свою папку.
— Это краткий обзор профессиональной деятельности Джеффри Бенс-Джонса. Все это общеизвестные сведения, однако здесь содержатся подробности о том времени, когда он занимался патологоанатомией. В течение этого времени им было совершено более двухсот вскрытий.
— Это дает нам мотив и средства, — заметила Беверли, когда Райт забирал у Елены папку. — Что касается возможности — это уже по вашему ведомству, однако мы знаем, что на третье убийство они сами предоставляли алиби друг другу.
Гомер предпочел сделать вид, что не расслышал скрытого вопроса, и предоставил возможность объясняться Райту:
— То же самое имеет место и в первых двух случаях.
Это означало, что алиби у них нет. Следовательно, и опровергать было нечего.
Гомер вздохнул, словно подводя итог.
— Вы обыскали их дом? — с вопросительным видом поинтересовался Айзенменгер.
На лице Гомера появилось такое выражение, словно он собирался произвести на свет тройню.
— В мусоросжигателе было обнаружено несколько обрывков материи, идентичной той, что используется для одежды служащих моргов. Бенс-Джонс утверждает, что сжигал старые пижамы, которые использовал как тряпки. Мы взяли их, чтобы проверить на наличие ДНК жертв, но я не слишком надеюсь на положительный результат.
— И больше ничего, — добавил Райт.
— Все убийства были слишком грязными, — вздохнул Айзенменгер. — Совершенно очевидно, что все оказалось залито кровью, поэтому вполне естественно, что на нем была одежда, от которой впоследствии необходимо было избавиться.
Он переглянулся с Еленой и Беверли и погрузился в глубокое молчание — никто из них не мог противопоставить унынию что-либо жизнеутверждающее. И лишь Гомеру, как выяснилось, удавалось видеть все в радужном свете. Поэтому когда он поднялся, то уже являл собой привычную картину самодовольства.
