– Сын проклял отца, – сказал он как бы между прочим.
Джек намеренно его проигнорировал.
– Эй ты, слышал, что я сказал? – настаивал незнакомец.
Джек перевел на него взгляд – оказалось, что нищий ведет разговор с воображаемым собеседником, стоящим прямо перед ним, все больше распаляясь.
– Нет, ты послушай! Я говорю: сын проклял отца!
Он тряс головой, как пластмассовая собачка за задним стеклом автомобиля. Руки начали дрожать. Бродяга злился, а тремор все больше походил на результаты наркотического воздержания. Лицо его побагровело, словно кто-то нанес ему нестерпимое оскорбление, он вскочил с места и, указывая пальцем на несуществующего оппонента, заорал:
– Да катись ты к едрене фене, придурок!
По тротуару спешили люди в деловых костюмах – офисный персонал растекался по закусочным, чтобы успеть пообедать за отведенный на это час; люди суетливо проходили мимо, нарочито игнорируя выходки нищего. Тот какое-то время с подозрением косился на толпу, но потом потерял к людям интерес и, ссутулившись, снова принялся что-то бормотать. Впрочем, уходить он не спешил. Наконец, с вызовом взглянув на Джека, потребовал:
– А ну подвинься.
Джек искоса взглянул на него – на этот раз ему не показалось: нищий действительно обращался к нему.
– Двигайся, – повторил он. – Мне отлить надо.
– Здесь не уборная.
– А мне плевать. Мне тут один денег дал и сказал нассать там, где ты сидишь. Так что отодвинься, а то я на тебя нагажу.
Что? Ответ был очевиден: этот бродяга – посланец. Джек достал бумажник и сказал:
– Получишь сотню, если опишешь мне того человека, который тебя нанял.
Нищий схватил купюру.
– Белый. Обычный, как все.
– Где вы повстречались?
– В картонном городе под съездом с эстакады Ай-девяносто пять.
– Когда был разговор?
– Вчера около полуночи. Слушай, темно было, я не разглядел. Он просто сказал, чтобы я пришел сюда в полдень и поссал на лавку туда, где будет сидеть человек. – Бродяга скорчился и заголосил, словно от боли: – Больше ничего не знаю. Подвинься, мне отлить надо. Выдул двенадцать банок пива.
Джек поднялся и отошел в сторонку. Оборванец торопливо расстегнул ширинку и помочился в точности на то место, где только что сидел Джек. Мимо шли люди, кое-кто в отвращении отвел взгляд. Джеку не доставляло удовольствия быть свидетелем некрасивой сцены, хотя он и отдавал себе отчет в том, что похититель не случайно дал ему столь четкие инструкции – ему, равно как и бродяге.
Облегчившись, бездомный крякнул и вдруг произнес:
– Какого черта?..
Джек взглянул на лавку: происходило что-то неладное. Так бывает, когда поместишь лакмусовую бумажку в кислую или щелочную среду: под действием урины на обмоченном участке дерева стали проявляться буквы, постепенно складываясь в надпись:
Не гадь против ветра.
В полуквартале от них агент Энди Хеннинг вышла из кафе и влилась в поток пешеходов. По пути она что-то бормотала в закрепленный на вороте микрофон сотового телефона, как и десятки деловых женщин, ведущих переговоры по пути в офис, если исключить, что она держала связь с группой наблюдения.
– Чем он занят? – спросила Энди.
– Бездомный только что помочился.
– Что?
– Кроме шуток. Свайтек дал ему деньги, и бездомный облегчился прямо на то место, где он только что сидел.
– То есть Свайтек заплатил ему за то, чтобы тот помочился?
– Выглядит именно так. Стоит отдать человеку чемодан с деньгами, и у него крыша едет.
Энди остановилась на переходе. В голову не приходило разумных объяснений случившемуся: зачем Джеку платить бездомному и просить его мочиться на скамейку? Теперь Энди уже жалела, что они поосторожничали и не снабдили Джека переговорным устройством – решили перестраховаться на тот случай, если похититель воспользуется электроникой и засечет сигнал.
– Что там происходит? – спросила Энди.
– Хочешь верь, хочешь нет, но тут дела еще круче. Либо у Свайтека проявился нездоровый интерес к человеческим испражнениям, либо с этой лавкой происходит нечто из ряда вон выходящее.
– Кто-нибудь может дать увеличение?
– Я – нет… обожди-ка, есть информация от наблюдателя с крыши. Говорит, там какие-то буквы – похоже, сообщение.
Лиха беда начало, подумала Энди. Зато теперь складывалась более-менее ясная картина.
– Бродяга – посланник.
– Ага. Совершенно конченый дебил, выбранный наобум.
– Когда уйдет, направьте за ним человека – пусть задержат для допроса. Непристойное поведение на публике.
– Нет такого закона.
– Ну так придумайте.
– Вас понял. Отбой.
Джек не отводил взгляда от скамейки – казалось, вот-вот появится продолжение. Но нет, сообщение сводилось к этим нехитрым словам: «Не гадь против ветра».
Бездомный застегнул ширинку.
– А еще за полтинник насру тебе на ботинки, хочешь?
– Нет уж, хватит. Слушай, обожди-ка минутку.
– Да кто ты какой, чтобы мне указывать?!
– Просто останься.
Бездомный сузил глазки и секунд десять, казалось, балансировал на грани взрыва: воздел к небу руки, точно собираясь провозгласить нечто библейское, и заорал:
– Сын проклял…
– Ладно тебе, – сказал Джек. – Это я уже слышал.
– Вы Джек Свайтек? – вдруг окликнули его со стороны.
Оглянувшись, он увидел невысокого мужчину мексиканской наружности с совершенно седыми усами, которые предательски контрастировали с иссиня-черной шевелюрой. Он стоял на тротуаре у входа в магазинчик электроники и держал в руке трубку радиотелефона.
– Кто спрашивает? – поинтересовался Джек.
– Этот тип не представился. Сказал, что у магазина стоит человек по фамилии Свайтек, и попросил позвать его к телефону.
Ловкий ход, подумал Джек. Копы ни за что не проследят случайный звонок, поступивший в наугад выбранное коммерческое предприятие.
– Ясно. Спасибо. Свайтек – это я, – сказал он, протягивая руку к трубке.
Мексиканец отдернул руку.
– Но-но, не так быстро. Твой дружок сказал, что ты заплатишь мне пятьдесят баксов за то, что я дал свой телефон.
Джек достал бумажник и отсчитал владельцу магазинчика три двадцатки; тот даже не подумал предложить сдачу. Джек взял трубку:
– Свайтек слушает.
– Я страшно недоволен, – прозвучал все тот же самый механический голос похитителя Мии.
