– Знаешь, про детекторы лжи… Я все молчал – не мне тебя учить… Помнишь, я ведь тоже не прошел детектор.
– Было дело.
– Иногда от усердия и провалишься – не потому что врал, а потому что слишком многое поставлено на карту.
– Я знаю. Спасибо за участие.
Джек снова принялся просматривать и-мейлы, как вдруг на глаза ему попался многообещающий заголовок: «Наш маленький секрет». Щелчком мышки он открыл письмо, но текста в нем не оказалось: на монитор загрузилась цифровая фотография. Джек не сразу понял, что на ней изображено. Он прищурился, изменил угол обзора – и тут до него дошло…
Это был сильно увеличенный снимок шрама на внутренней поверхности бедра его бывшей подруги.
– Твою мать!.. – вырвалось у него.
– Что? – не понял Тео.
Джек оцепенел, не в силах отвести взгляда от снимка и лишившись дара речи. Он уже понял, что эта фотография – своего рода приглашение взглянуть на вложенный файл.
Похититель прислал ему очередной фильм.
Джек перевел дух и сказал:
– Боюсь, ничего хорошего.
Глава 49
Джек скачал на диск вложенный видеоролик и отправился с ним в ФБР. Ему с лихвой хватило одного просмотра, видеть это во второй раз в присутствии Энди Хеннинг было практически невыносимо. При мысли о том, чтобы подвергнуть себя такому испытанию в третий раз вместе с психиатром-криминалистом, хотелось повеситься.
– Джек, вам не обязательно оставаться, – сказала Энди.
Он задумался, но решил, что уйти теперь было бы сродни дезертирству.
– Я останусь, – проговорил он.
Они подтянули стулья поближе к компьютеру, и Энди повернула плоский монитор так, чтобы было видно всем присутствующим. Появилась заставка – Джек уже успел попривыкнуть к этому страшному зрелищу. Лицо Мии ни разу не попало в кадр: камера была сфокусирована на шраме на внутренней поверхности ее бедра. Естественно, в приближении все казалось еще хуже – подобным образом ночь пробуждает в нас самые жуткие страхи. А может, так думалось только Джеку, ведь он знавал мягкость и нежность ее кожи там, где она не была повреждена. Подобно лаве на теле Земли на коже Мии вспенивался страшный шрам.
Энди нажала кнопку воспроизведения, и началось кино, ожили динамики.
– Покажи, пусть он увидит. – Мужчина говорил глухо, словно его рот был набит ватой.
– Что вы имеете в виду? – спросила Мия.
– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Хватит уже, показывай!
Тут прошел пустой кадр, на миг монитор померк, словно вырезали какой-то фрагмент. Джек внутренне сжался при мысли, какая сцена осталась за кадром. Изображение вновь заполнило экран: знакомый шрам на ноге, снятый в сильном увеличении. Невозможно было определить, сколько продлился перерыв в съемках, – в любом случае похититель успел сорвать на Мие злость и охладить пыл. Теперь он говорил спокойнее, чем в предыдущем фрагменте.
– Ну что, теперь ты готова, Тереза?
Ответа зрители не услышали. Было невозможно оценить готовность Мии, зато ее рабское повиновение бросалось в глаза. В фокусе появилась ее правая рука, сжимающая у основания разбитую лампочку. Зазубренное стекло было прозрачным и острым как бритва. Она повертела его, словно приноравливаясь и решая, какой конец использовать вместо скальпеля.
– Начинай! – раздался голос.
Нога со шрамом чуть приподнялась и опустилась. Легкие почти осязаемо расширились и сократились – Мия сделала глубокий расслабляющий вдох. Джеку даже показалось, что под кожей напряглись все ее мышцы. И тут удивительно твердой рукой она приложила длинный заостренный осколок к началу шрама. Первые капли крови выступили легко, почти без нажима – таким острым было стекло. Впрочем, мало-помалу она усиливала нажим, и «резак» ушел под кожу. Он входил все глубже и глубже, и вот уже ручеек крови оросил стекло и побежал к большому пальцу ноги. Пленница ослабила нажим и вытащила стекло из бедра. Кровотечение продолжалось, много крови из маленькой раны – так бывает, когда полоснешь по коже лезвием и кровь долго не останавливается. Оператор держал в фокусе свежую рану.
– Все целиком, – скомандовал он. – Покажи до конца.
Где-то под кровью находилась первоначальная точечная рана.
Мия поднесла к шраму обагренный осколок и вновь медленно погрузила его в рану. На миг показалось, что фильм остановился и перед зрителем застыл стоп-кадр: не было ни звука, ни движений. Наконец ее рука начала медленно двигаться вниз. Острое как бритва стекло распарывало старый рубец. Кровотечение усилилось, но работа не была завершена. С твердостью хирурга Мия вновь и вновь проводила стеклом по ране, нещадно рассекая плоть. С каждым разом разрез становился глубже, края расходились шире, стекло погружалось все дальше. Кровь лилась сплошным потоком. Наконец пленница выпустила разбитую лампочку из рук, экран погас.
Джек затаил дыхание. Энди выключила монитор, словно желая скрыть след, оставленный в душе кровавым действом. Оба молчали, ожидая реакции психиатра-криминалиста.
Ив Стейплтон работала в правоохранительных органах уже двадцать лет, и десять из них – в Куонтико, в отделе следственных функций ФБР. На своем веку ей довелось повидать многое. Она не утратила ни толики сочувствия к жертвам, обретя навык абстрагироваться от происходящего при виде подобных вещей.
Стейплтон пару секунд собиралась с мыслями.
– Давайте начнем с электронного письма, которое вы получили. В частности, меня интересует тема сообщения.
– Там была надпись из трех слов: «Наш маленький секрет», – ответил Джек. – Я сразу заподозрил неладное.
– А по мне – рядовой заголовок для спама. Что вас встревожило?
– В прошлый раз, когда я разговаривал с похитителем, то практически признался, что в курсе его прошлого. И мы пришли в некотором роде к соглашению о том, что мое открытие останется между нами.
Энди откатилась в кресле от компьютерного столика, создав некую дистанцию между собой и собеседниками.
– Он специально подписал письмо «Наш маленький секрет» – это явный сарказм. Вчера утром мы объявили Монтальво в розыск, теперь его поисками занята вся страна.
– А Мия, судя по всему, за это расплачивается, – пробормотал Джек.
– Тут дело не только в мести, – заговорила Стейплтон. – Похититель явно пытается убедить нас в том, что Мия, она же Тереза, семь лет назад сама себя порезала, чтобы сфабриковать обвинение в изнасиловании.
– Так-так, секундочку, – проговорил Джек. – Какой-то сумасшедший наводит на пленницу камеру и заставляет ее нанести себе увечье, но это еще не доказательство того, что первоначальная рана была делом ее собственных рук.
– Ясно, что она действовала по принуждению. Видимо, он вырезал ее крики, чтобы создалось обманчивое впечатление, будто ей комфортно себя резать.
