Она поежилась, удивляясь, как он вычислил это. Блечман сказал:
– Ты не хочешь говорить об этом, да?
– Здесь особенно и говорить не о чем.
– Тогда давай вернемся назад, где тебе спокойнее. Есть у тебя братья или сестры?
Энди на мгновение заколебалась. Снова реальный мир сжимался вокруг нее. Если быть честной, она не знала. Она дала ответ ФБР.
– Нет.
– Ты уверена?
– Разумеется, уверена. Будь у меня братья или сестры, я бы знала.
– Ты приемыш, Кира?
Эта проницательность поразила ее. Он продолжал:
– Ты когда-нибудь думала о своих настоящих родителях?
– Не знаю, о чем ты.
Его взгляд напрягся.
– Зеленые глаза – прекрасная ширма.
– Это не ширма. Они мои.
– Откуда у индеанки зеленые глаза?
– Что?
– Ты ведь отчасти индеанка, не так ли? Я вижу.
Не все видели, даже коренные американцы. Но если Блечман догадался, не было смысла отрицать.
– Да, отчасти.
– Какой частью? Телом или духом?
– Не знаю, как ответить на это.
– Из какого племени твои предки?
– Не знаю.
– Значит, ты действительно приемыш, да?
Энди внезапно пожалела о своем «не знаю». Ей следовало бы просто назвать чероки или какое-нибудь другое племя, где плохо вели учетные записи, чтобы Блечман никогда бы не смог проверить. Незнание племени было отличительным знаком приемыша.
– Да, я приемыш.
Он, казалось, слабо улыбнулся, уверенный, что нечто проясняется.
– Если бы мне надо было угадать, я бы сказал, что ты – якама.
– Почему?
– Слово «якама» означает «беглец». Ты – беглец?
– Нет.
– Ты от чего-то бежишь, Кира. Скажи мне, от чего именно.
– Я правда не знаю, что ты имеешь в виду.
– Ты бежишь от чего-то, скрытого в прошлом? Или ты бежишь от того, что не знаешь своего прошлого?
– Прошлое – это только прошлое.
– Нет, Кира. Пока ты не вышла за пределы человеческого уровня, прошлое определяет тебя. Оно – это ты.
Блечман опять заглянул ей глубоко в глаза.
– Так кто ты, Кира?
– Что… что ты имеешь в виду?
– Ты не та, кем себя называешь. Скажи мне, кто ты. Кто ты на самом деле.
Страх Энди взмыл на новый уровень. Либо он знает, что она не та, за кого себя выдает, либо вот-вот поймет это. Она вырвалась из его хватки и вскочила со стула, готовая спасаться бегством.
– Стой! – крикнул он.
Энди обернулась, готовая защищаться.
– Все в порядке, – сказал Блечман.
Инстинкт требовал бежать, но Энди поборола этот порыв. Ее еще не разоблачили. По крайней мере, она так считала.
В его голосе и поведении не было угрозы.
– Кира, многие из моих самых преданных последователей сначала лгали мне о своем прошлом. Некоторым просто было тяжело говорить о пережитых жестокостях. Другие боялись, что я отвергну их, если они расскажут о прошлой жизни, где были преступления, токсикомания, сексуальная распущенность или еще бог знает что.
Энди окатила волна облегчения. Блечман даже не заподозрил, что она из ФБР. Решил, что Кира лишь еще одна одиночка с пестрым прошлым.
– Прости, что лгала тебе.
– Прости, что причинил тебе боль. Только чтобы продолжить этот путь, надо порвать с прошлым. А чтобы порвать с прошлым, надо посмотреть в лицо своим демонам.
– Этого я и хочу.
– Хорошо. И не бойся. Ты не будешь одна. Фелисия поможет тебе. Я помогу. А когда поднимешься с первого уровня на следующий, ты найдешь других, кто поможет преодолеть человеческие свойства, которые мучают тебя.
– На самом деле ничто меня не мучает.
– Мучает. Поэтому ты здесь. Только когда ты избавишься от прошлых излучений, сможешь излучать на следующем уровне. Ты хочешь достичь следующего уровня?
– Да. Конечно.
– Тогда сделай это единственной целью на все дни, оставшиеся тебе в этом мире. Не стать хорошим человеком, как наставляли тебя родители и учителя. Но стать бо́льшим, чем человек. Пока ты человек, не имеет значения, кто ты: проститутка или ученый, министр или убийца.
Энди внутренне поежилась при упоминании убийцы.
– Понимаю.
Блечман встал и шагнул к ней. Энди невольно отступила, когда он протянул руки. Она напряглась от страха, но это было просто теплое объятие. Блечман продержал ее почти целую минуту, потом тихо прошептал:
– Отныне тебя зовут Уиллоу, и ты – одна из нас.
56
Гас велел сыщику наблюдать за его встречей с Мередит Бордж и вооружиться – на всякий случай. Было бы незаконно записывать их разговор без согласия Мередит, но Декс все равно снабдил Уитли микрофоном. К чему бы это ни привело. Он хотел все знать точно.
В кафе было почти пусто – всего двое мужчин у противоположных концов стойки, да за угловым столиком семейство из пяти человек поглощало спагетти. Мередит сидела в одиночестве возле вращающейся витрины с тортами. Гас приехал ровно в восемь, как было назначено.
– Вы мне звонили, – сказал он.
Женщина подняла глаза от чашки и покосилась на дверь, словно проверяя, что за ним никто не следит.
– Присаживайтесь.
Официантка налила Уитли кофе и принесла Мередит еще чашечку. Когда она отошла, Гас спросил:
– Почему такая перемена?
– А почему вы были настолько глупы, что приперлись к моей двери средь бела дня?
Гас не знал, что ответить, хотя после сегодняшней записки на ветровом стекле этот вопрос казался уместным.
– Просто не подумал.
– Опасный способ жить.
– Я не бегу от опасностей. По крайней мере, в последнее время.
– Я все знаю о вашей ситуации.
Гас спросил себя, не входит ли в это знание и обвинение в жестоком обращении с женой.
– Не верьте всему, что читаете в газетах и видите по телевизору.
– Я и не верю. Зато моя дочь была весьма достоверным источником.
Гас чуть не поперхнулся.
– Ширли сказала, что даже не знает, живы ли вы.
– Да, мы действительно некоторое время не общались.
– Вы имеете в виду, после того как она замышляла убить вас?
