Только вот интересно, кто же это в меня стрелял, коньячок
ядовитый подсунул, а потом еще и психом меня выставить захотел? Если бы
материалы оказались действительно компрометирующими, то все ясно, на кого
компра - тот и убирает меня. Но ведь это же не компра, она не может повредить
тем, кого касается. Наоборот, эти люди кровно заинтересованы в том, чтобы
предать ее огласке, именно из-за этого весь сыр-бор и затеян. Тогда кто же?
- Андрюша, в МВД сидят, может быть, и сволочи, но
далеко не идиоты, - Елена быстро расставила все по своим местам. - Те, кого мы
с тобой условно называем группировкой "старых" и против кого
направлена эта комбинация, имеют собственные источники информации. И эти
источники им сообщили, что их конкуренты вступили в контакт с писателем Кориным
и через него пытаются слить какую-то компру. При обычном ходе рассуждений
напрашивается вывод, что эта компра - против "старых", потому что
против кого же еще? Не против же "новых", правда? А других вариантов
нет. Вот они и пытаются заранее подстраховаться и лишить тебя в глазах
общественности всякого доверия. Дескать, выставим Корина сумасшедшим, а там
пусть говорит и пишет, что хочет, все равно ему никто не поверит.
Это показалось мне убедительным. Сначала они пытались меня
застрелить, потом отравить, а потом решили пойти по менее кровавому пути. Я
жутко гордился своими достижениями в области дедуктивного метода, но Елена
остудила мой пыл.
- Не проходит, - она развела руками и отрицательно
помотала головой. - В тебя стреляли, когда ты только-только начал выходить на
прогулки. Липовый материал еще не был готов, комбинацию еще не начинали
разыгрывать, стало быть, и узнать о ней "старые" не могли. Либо
выстрел тебе все-таки примерещился, либо тебя хотели убить по другому поводу.
- Господи, да по какому же другому! Нет других поводов!
Я не бизнесмен, я всего лишь обыкновенный писатель, пишу себе свои романы,
никого не трогаю, починяю примус.
- Не кричи, пожалуйста, - Елена поморщилась, она, как и
я, не выносила криков и вообще громких звуков. - Выстрел мог оказаться частью
все той же комбинации. Напугать тебя, не убивать, а только напугать, чтобы ты,
когда узнаешь о материалах, сопоставил одно с другим и побежал в ФСБ за
защитой. Далее по тексту. Хотя, строго говоря, могли бы и убить. Тогда твоя
Муся предъявляет следствию якобы собранные тобой материалы, и результат получается
точно таким же. Убийцу, конечно, надо искать, и его будут искать. И опять же
два варианта. Либо его совсем не найдут, либо найдут и выяснится, что он к
милицейским делам никакого отношения не имеет. То есть убили тебя не за
материалы, а, например, из ревности или с целью ограбления. Или из-за
наследства, что тоже не исключается. Ну и какая разница? Сам-то скандал с
материалами уже состоялся, следствию рассказали, что ты собирался писать роман,
что генерал Маслов давал тебе информацию, а потом выяснится, что все это
клевета. То есть те же брови, только в профиль.
- А коньяк? - растерянно спросил я.
- Да то же самое. Коньяк мог оказаться чистой
случайностью, а если и нет, то либо ты его пьешь и умираешь, либо его пьет
кто-то другой, а ты безумно пугаешься. В любом случае начнется следствие. Что в
лоб, что по лбу.
После ухода Злотника в этих разговорах прошла вся ночь. И к
утру мы с Еленой пришли к неутешительному выводу, что, если я хочу остаться в
живых, мне нужно продолжать притворяться, будто я ничего не помню. Они не
допустят, чтобы я все вспомнил и рассказал, как все было на самом деле. Моя
амнезия - это мой пропуск в жизнь.
И я не должен помнить и знать о том, что натворила Лина. У
меня нет повода развернуться, собрать вещи и уйти от нее. Разве она плохая
жена? Плохая. Но я этого не знаю.
И я буду по-прежнему вести все свои дела через Мусю. Какие у
меня основания отказываться от ее услуг? Разве она перестала меня устраивать?
Разве она плохо ведет мои дела? Она обманывает меня, жестоко, чудовищно обманывает,
но я не имею права об этом знать, иначе мне не выжить.
Я даже не могу устроить скандал своей дочери Светлане,
которая тоже решила попользоваться моим беспамятством и сочинила
душераздирающую историю про талантливого музыканта Гарика и про то, как я,
подлец, пообещал ей денег и не дал. Ничего я ей не обещал, и не встречались мы
прошлой осенью в Александровском саду, и не делилась она со мной своими
проблемами. Маленькая корыстная щучка быстро сообразила, где можно урвать
жирный кусок, и примчалась в больницу.
Не говоря уж о том, что я не стану выяснять отношения с
матушкой, которая тоже поучаствовала во всеобщем празднике во славу моей
амнезии и пыталась убедить меня в том, что я начал писать книгу о сестре. О
том, что это неправда, я уже давно догадался. Но по наивности полагал, что
любимая Ольга Андреевна - единственная, кто додумался использовать дефект моей
памяти.
Ан нет, много их, таких умных, оказалось. Все. Все, как
стервятники, кинулись отрывать от моей жизни куски себе на пользу. Все меня
обманывали.
Все, кроме Борьки Викулова. Он мне не лгал. Он просто не
говорил правду. И от этого мне было еще больнее. Уж лучше бы сказал.
Нет, не могу я начать вырубать свой сад и создавать его
заново. Не могу выяснять отношения и рвать их. Это вопрос моей жизни. Жизни в
том самом саду, который я вырастил за сорок шесть лет и из которого мне теперь
никуда не деться. Не вырваться.
* * *
- Ты не хочешь подумать о том, как помочь Марии?
Вопрос был ожидаемым, я и сам думал об этом, но внятного
ответа у меня пока не было. Рабочий день Елены закончился, и мы вышли
прогуляться по улицам, подышать сырым осенним воздухом. Сзади, в нескольких
шагах от нас, молча двигался Телок. Я крепко держал Елену под руку, даже через
свою куртку и рукав кожаного плаща чувствуя ее расслабляющее тепло.
- Я бы хотел ей помочь, - признался я, - но не знаю
как. Не вижу вариантов. Муся хорошо меня знает, кроме того, она умна и
проницательна. Если я вдруг ни с того ни с сего скажу: "На тебе, Муся,
деньги на лечение дочери, отдашь, когда сможешь", она сразу поймет, что
это неспроста. Что я догадался обо всем. И тут же сообщит, кому следует.
- Но можно же не так прямолинейно. Поговори с ней,
выведи на разговор о болезни девочки, посочувствуй, спроси, какое нужно лечение
и сколько оно стоит.
- Не выйдет, Лялечка. Мы с Мусей работаем вместе много
лет. И ни разу я таких разговоров не заводил. Сейчас у нее внимание обострено,
она постоянно, каждую секунду ждет беды, ждет, что память может ко мне
вернуться, и она пристально вглядывается в меня и вслушивается в каждое
сказанное мною слово. Любое проявление, не соответствующее поведению прежнего
привычного Корина, заставит ее забеспокоиться.
Мне показалось, что рука ее слегка напряглась, словно Елена
попыталась отстраниться от меня.
- Ты что, и в самом деле все эти годы не интересовался
здоровьем ребенка? И это не было постоянным предметом ваших разговоров? Не могу
поверить! Андрюша, но это же чудовищно! Я понимаю, что Мария не является твоим
задушевным другом но все равно она близкий человек, ты с ней постоянно
общаешься, вы проводите вместе много времени. Как же так, Андрюша? Сколько я
тебя знаю, ты буквально через два слова на третье упоминал Марию, ты с ней
перезванивался чуть ли не каждый час, и я была уверена, что ты в курсе всех ее
проблем и все о ней знаешь. Как и она о тебе. И вдруг выясняется, что у нее
тяжело болен ребенок, а ты за два года ни словом мне об этом не обмолвился. То
есть тебя это вообще нисколько не волнует.
