Первой, как и следовало ожидать, меня поздравила матушка,
примчавшаяся аж в восемь утра, чтобы поцеловать меня, вручить подарок и успеть
к себе в клинику, где с десяти часов у нее прием. Сразу после завтрака
появились Лина и Женька, которого в честь моего дня рождения все-таки привезли,
отпросив в школе с уроков. Сын порадовал меня тем, что сильно изменился в
сторону взрослости (получается, что я два года с ним не общался!), но и огорчил
своей неожиданной скованностью и будто бы робостью. Понятное дело, Лина на пару
с матушкой до такой степени заполоскали парню мозги папиной потерянной памятью,
что мальчишка не понимает, как себя вести, что говорить и что делать. Милый
мой, доверчивый и послушный Женька, он так привык полагаться на авторитет старших,
которые внушили ему, что папа болен на всю голову целиком и его ни в коем
случае нельзя волновать! С другой стороны, может, это и к лучшему, пусть
думает, что я и в самом деле тяжело болен, иначе возникнет вопрос, почему я
валяюсь здесь, а не живу дома. И если Лина, мама и Муся прекрасно понимают мои
аргументы и мой страх перед не до конца освоенной реальностью, то
двенадцатилетнему мальчику подобные резоны пока еще не доступны.
Где-то в середине дня позвонил Борька Викулов с
поздравлениями, и это был единственный подобного рода звонок. Так странно! В
день рождения у меня обычно телефон разрывался, я едва успевал поднимать и
класть трубку, а тут... Конечно, никто не знал ни номера моего телефона в
клинике, ни нового номера мобильника, это все понятно, но все-таки было
непривычно и царапало душу абсолютно безосновательной обидой и каким-то детским
недоумением. Нет, не так привык я отмечать день своего рождения!
Муся приехала в восемь вечера, позвонила из машины и
попросила выйти к воротам.
- Прости, что так поздно, - лукаво улыбнулась она,
когда я подошел к ней, - но это не моя вина. Я-то готова была ехать часов в
двенадцать, но тут как начались звонки! Ой, подождите, не уезжайте, мы сейчас
подвезем подарок для нашего любимого Андрея Михайловича! Жду. Привозят. Только
я дверь открою, чтобы уходить, - снова звонок: а как бы мне Андрея Михайловича
поздравить и подарок ему передать? А вы не подождете минут двадцать, я сейчас
вам в офис подвезу? Снова жду. И так до конца рабочего дня. Принимай товар,
Корин, мне это и в пять приемов не перетаскать.
Муся распахнула заднюю дверцу и открыла багажник. Волна
дурманяще-сладких запахов вырвалась из салона, все сиденье оказалось завалено
роскошными букетами цветов, на полу громоздились одна на другой коробки,
коробочки и пакеты, а в багажнике стояла внушительных размеров коробка с
разнообразными бутылками как простых, так и самых затейливых форм. Н-да,
приятно, конечно, ничего не скажешь, но вот куда все это девать?
Муся тут же уловила растерянность на моем лице и включилась
в организационный процесс.
- Так, Корин, цветы сложим в ванну, нальешь воды, и до
утра они прекрасно проживут, а завтра раздаришь их врачам и медсестрам. Бутылки
рассортируешь, какие понравятся - оставишь себе, хочешь - я увезу их в офис или
закину к тебе домой. Остальные раздашь мужской части персонала. У вас же
наверняка есть и мужчины-врачи, и слесари там всякие, электрики, сантехники.
Конфеты рекомендую оставить здесь, ты их любишь, будет с чем чаю попить.
Остальные подарки посмотри, а завтра я их увезу, если они тебе не нужны.
Получишь обратно, когда выйдешь из клиники.
Вот насчет сантехника Муся правильно сказала, я ведь обещал
востроглазому Фомичу поделиться спиртным, но если бы не Мусины слова, то мог бы
и не вспомнить. А дедок-то небось ждет.
От Чертополоха и Мимозы я получил свою порцию поздравлений и
добрых пожеланий еще утром и за ужином пригласил их обоих к себе в комнату на
вечерний чай с пирожными, которые привезла Лина. Условились собраться часов в
десять, благо за соблюдением режима здесь никто не следил. Перетащив с Мусиной
помощью подарки из машины в корпус, я поболтал со своим агентом, не спеша
прогуливаясь по аллеям парка, помахал рукой вслед отъезжающей машине и
направился туда, где вернее всего можно было найти Фомича.
Там он и был, сидел, покуривая, на лавочке, неподалеку от
входа в трехэтажный домик, где в крошечных квартирках жили отдельные
представители персонала. Как мне объяснил всеведущий Еж Ежович, испокон веку
так повелось, что здесь селили в основном тех, кто занят в техническом
обслуживании, ведь мало ли что может случиться, канализацию прорвет, или там, к
примеру, со светом неполадки какие, или кровать сломается. А ежели ночью - кто
будет чинить? Публика же в этом санатории была не простая, она неудобства
дольше трех секунд терпеть не приучена, так что техперсонал должен быть на
посту круглосуточно, и куда удобнее предоставлять им жилье прямо рядом с местом
работы, нежели вводить графики ночных дежурств, потому как за работу в ночную
смену надо платить больше, а потребность возникает два - от силы три раза в
год. Глупо же ради трех вызовов электрика платить за триста шестьдесят пять
ночных смен. При новых порядках старое правило менять не стали, потому как
люди, готовые выкладывать бешеные бабки за санаторно-курортное лечение, тоже не
очень-то хотят и умеют мириться с неудобствами.
- Я пришел обещание выполнять, - торжественно заявил я.
- Любые три бутылки на ваш выбор.
Фомич проявил недюжинную сдержанность, хотя и не сумел
скрыть плотоядного блеска вмиг умаслившихся глаз.
- Спасибо, что не забыли, - с достоинством произнес он
и тут же принялся оглядываться в поисках скатерти-самобранки с изобилием
алкогольных напитков.
Скатерти, однако, в пределах видимости не обнаружил и как-то
поскучнел. Вероятно, принял мои слова за неуместную и потому обидную шутку.
- Пойдемте ко мне в комнату, сами выберете.
- Не положено, - Фомич грустно покачал головой. - Если
б у вас бачок потек - тогда другое дело, а так не положено.
- Глупости, - решительно ответил я, - никто не узнает.
Здесь же никто ни за кем не следит, все ходят куда хотят и когда хотят.
- Да? - он хитро прищурился и хмыкнул. - Это вам только
так кажется. Больным ничего не запрещают - это другое дело. Но все всё видят и
знают. Особенно про персонал.
- Ладно, пойдемте. В крайнем случае скажем, что у меня
действительно бачок подтекает.
Фомич радостно вскочил и потрусил рядом. Он оказался прав,
первая же медсестра, попавшаяся нам на пути, вперила в моего спутника злобный и
подозрительный взгляд, и мне пришлось, мило улыбаясь, пропеть ей балладу о
печальной участи, постигшей мой горячо любимый унитаз. Она милостиво кивнула,
но почему-то некоторое время смотрела нам вслед. Да, порядочки тут... Не
забалуешь.
При виде бутылочно-спиртового изобилия, парадным строем
выставленного на столе, у Фомича аж дух перехватило.
- Три? - нерешительно переспросил он.
- Как договорились, - подтвердил я.
- Любые? - решил на всякий случай уточнить сантехник.
