- Любые.
- А если я чего дорогое выберу?
- Я же сказал - выбирайте любые.
Фомич пригорюнился. Он привык выбирать между тремя
категориями: очень плохим, просто плохим и сносным. Когда же пришлось делать
выбор между двумя десятками напитков, каждый из которых по определению не мог
оказаться плохим, мужичок явно растерялся. Я постарался ему помочь.
- Вот это коньяки, это - водки и виски, а вот с этого
края вина. Вы что предпочитаете?
Он снова призадумался, потом обреченно махнул рукой.
- Можно я каждого по одной бутылке возьму?
- Ну конечно.
С водками он разобрался быстрее всего, категорически
проигнорировав виски, видно, все этикетки были так или иначе ему знакомы. Да и
самих бутылок оказалось немного, все-таки основная масса поздравляющих знает,
что водка - не мой напиток, я ее не люблю, предпочитаю хороший коньяк. С винами
дело пошло труднее, сперва Фомич мучительно пытался понять, какое вино он
хочет, белое или красное, французское, немецкое или итальянское, потом метался
между сухими, полусухими и креплеными сортами, но и эту задачу в конце концов
решил. А на коньяках застрял намертво, бутылки все незнакомые, этикетки
заграничные, ну полная катастрофа.
- А вот это? - он осторожно взялся двумя пальцами за
горлышко одной из бутылок.
- Берите, ради бога, - я начал испытывать нетерпение,
дело шло к десяти, и с минуты на минуту должны были появиться мои гости. Это
была бутылка "Хеннесси", моего любимого коньяка.
- Нет, я чего хотел спросить-то... На ней акцизной
марки нет. Левый коньяк, что ли? Может, подделка?
- Да ну что вы, - мне стало смешно от такого
предположения. Невозможно представить себе, чтобы человек, захотевший
поздравить меня с днем рождения, купил бы первую попавшуюся бутылку в
придорожной лавке. - Если без акцизной марки, значит, куплено в международном
аэропорту, в магазине беспошлинной торговли. Там левого товара не бывает, все
только хорошего качества.
- Ну вот ее и возьму, - с явным облегчением выдохнул
Фомич. Интересно все-таки, какой коньяк в международных аэропортах продают.
Выпроводив нерешительного пьянчужку, я едва успел запихнуть
бутылки в шкаф и достать из холодильника пирожные, как явились Павел Петрович и
Елена. Они принарядились, Колючкин был при пиджаке и галстуке, а Мимозочка не
только в яркой кофточке, но и при накрашенных глазках, что весьма оживило ее
обычно скучное и пресное личико. Вечер прошел чрезвычайно приятно. Чертополох в
честь великого праздника попрятал свои колючки и, милостиво улыбаясь, позволил
мне блистать джентльменством и ухаживать за дамой, что я и делал с превеликим
удовольствием, подкладывая ей пирожные, подливая чай и беспрестанно говоря
комплименты.
Развлекательным номером программы стал осмотр поступивших
через Мусю подарков, которые я не успел обследовать за разговорами сначала с
ней самой, потом с Фомичом. На стол водружалась коробка или пакет, и начинался
первый тур угадывания, затем, после изучения приложенной визитной карточки или
открытки, следовал второй тур, после снятия красивой обертки - третий и так
далее до полного извлечения предмета из упаковки. Условие такое: кто угадает
раньше, тому и достается подарок. Если не угадывал никто, подарок по праву
считался моим. Я не беспокоился о том, что ценная и нужная мне вещь уйдет на
сторону, все, что мне нужно, у меня и без того есть, а по-настоящему дорогие
вещи мне дарили только близкие - мама и жена. Совершенно естественно, что если
подарок передается через офис литагента, то это почти наверняка сувенир, даже
если и дорогой: вазы, пепельницы, настольные часы, ручки, статуэтки и прочие
милые знаки внимания. Розыгрыш призов шел весело, Павел Ежович обнаружил при
обсуждении вариантов ответов недюжинное остроумие, которого я в нем, честно
признаться, не предполагал, а Елена Прекрасная оказалась настолько нестандартно
мыслящей особой, что выигрывала без преувеличения каждый третий подарок. И ведь
что поразительно: если в первом-втором турах старикан угадывал в коробке
статуэтку, то на финальном этапе наша дама ухитрялась каким-то немыслимым
образом угадать, что это за изображение.
Разошлись в первом часу ночи. Павел Петрович уносил с собой
две швейцарские ручки, керамическую пепельницу и настольные часы, обрамленные в
зеленый камень под названием "змеевик", Елена же, не скрывая
удовольствия, сложила в предоставленные мною пакеты две вазочки и девять
(обалдеть можно!) коробок со статуэтками, фигурками и куколками, изображающими
писателей, читателей, Пегасов и одного спецназовца (подарок от Ассоциации
ветеранов спецназа, которая когда-то высоко оценила мою книгу о спасателях и
даже выдала мне соответствующий диплом). Надо ли говорить, что напоследок самая
роскошная из цветочных композиций была преподнесена мною именно Мимозе
Уныловне.
Проводив гостей, я остался один. Нет, неправда, не один, а в
приятной компании с прекрасным настроением и теплыми воспоминаниями о еще одном
дне своего рождения. Пусть он прошел не так, как обычно, как я привык, но все
равно он был чудесным. Меня по-прежнему любят и помнят, я работаю над новой
книгой, я заметно постройнел, подтянулся, налился силой, во мне зародилось
крохотное, едва заметное "нечто" - какая-то новая жизнь, и меня это сладко
тревожит и будоражит. А память... Да бог с ней, с памятью. Как выяснилось,
можно прожить и без нее. Вернется - встречу с распростертыми объятиями. А не
вернется - не очень-то и хотелось.
* * *
Спал я крепко и, кажется, даже без сновидений. Только ранним
утром проснулся, словно кто-то резко разбудил меня: не то приснилось, не то
послышалось, как кто-то кричит. Крик был высоким, пронзительным и страшным. Я
открыл глаза - кругом тишина, на часах без десяти шесть, вкусный ветерок,
влетая в открытое окно, легко шевелит занавески. Я умиротворенно повернулся на
другой бок и поуютнее завернулся в одеяло с твердым намерением доспать.
Намерение свое я осуществил, но через какое-то время
проснулся уже от других звуков: мне послышался плавающий, бьющий по нервам звук
милицейской сирены. Не успел я подумать, что подобные слуховые галлюцинации
являются прямым следствием моей работы над книгой о милиции, как в открытое
окно влетели голоса. Слов я не разобрал, но интонации показались мне
испуганными и тревожными. В течение нескольких секунд физическая лень истошно
боролась во мне с любопытством и позорно проиграла битву: я откинул одеяло,
сделал два шага к окну и выглянул. По аллее от корпуса в сторону домика для
техперсонала быстрым шагом шли дежурный врач и две медсестры, а за ними, чуть
поодаль, семенила группа обитателей санатория. Я бросил взгляд на часы -
двадцать пять минут седьмого. Значит, и в самом деле что-то случилось, и крик
тот страшный, душераздирающий мне не послышался, он разбудил многих, не одного
меня. А спустя полчаса подвалили стражи порядка.
А что? Не пойти ли и мне вместе со всеми? Не так интересно,
что там случилось, как любопытно посмотреть на работу милиции вживую, на
реальном, а не киношном месте происшествия. Для книги пригодится. Как следовало
из собранных мною материалов, такого рода фактуры у меня не было, а ведь это
может оказаться любопытной изюминкой, тем, что я называю "розочкой на
торте". Тесто для торта есть, а вот крема для розочек пока маловато.
