- Лаки, зови детей, все готово, - Анна будто услышала
мой молчаливый вопрос и ответила на него. - У меня, кроме Лаки, еще трое,
добавила она, повернувшись ко мне.
- А муж?
- Нет. И никогда не было. У нас это не принято.
- То есть как не принято? Мужей иметь не принято? - я
собственным ушам не поверил.
- Вообще жениться, регистрировать браки, - с улыбкой
пояснила Анна, - У нас тут свои порядки, они могут показаться вам странными, но
нас они устраивают. Здесь так живут веками.
- Ну хорошо, - я не отставал, забыв про деликатность, -
пусть у вас нет мужа, но отец же у детей есть, я надеюсь? Или согласно вашим
порядкам дети появляются на свет без отцов?
Анна молча расставила тарелки по периметру большого
прямоугольного стола, разложила ножи и вилки, села напротив меня, скрестила
пальцы под подбородком.
- Вы не должны об этом спрашивать. Это неправильно, -
четко произнесла она.
Да, пожалуй, она права, меня явно занесло в чудовищную
бестактность, но это не от недостатка воспитания, а от изумления. В течение
всего пятнадцати минут мне дважды рассказывают о совершенно невероятных вещах и
при этом говорят, что, дескать, здесь порядки такие. Как это может быть?
Деревня - в пятнадцати минутах ходьбы (если по короткой дороге) от поселка, в
котором порядки совсем другие, такие же, как и во всей стране, и во всем мире.
Это же не одинокий остров в океане, куда никогда не добиралась цивилизация, это
деревня в центре большой страны, с барами, ресторанами, магазинами и
телевидением. Разумеется, я был шокирован, оттого и полез со своими
расспросами, куда не следует.
- Простите, - покаянно пробормотал я. - Но вы меня
просто огорошили...
Я собирался еще что-то объяснить в свое оправдание, но Анна
приложила палец к губам.
- Т-с-с, тише, дети идут.
Первой вошла Лаки и молча уселась рядом с матерью за стол.
Следом за ней в кухне появились еще два мальчика и девочка. Один из мальчиков
заметно прихрамывал. В первый момент мне показалось, что все они одного
возраста, во всяком случае, при взгляде на них мне не удалось определить, кто
из них старше, а кто - младше. Все трое выглядели точно так же, как и Лаки, лет
на двенадцать-тринадцать. И тут до меня дошло. "Ну конечно, вот почему
Анна не захотела развивать тему отца или даже отцов своих детей! Они же
приемные. Кто-то один, вероятно, родной, а остальные - нет, но они об этом не
знают. Интересно, кого из четверых она родила?"
Я с любопытством поглядывал на детей и пришел к выводу, что
без посторонней помощи мне на этот вопрос не ответить: ни один из подростков не
был внешне похож на Анну хотя бы немного. Может, они все - приемыши? Тем более
непонятно, зачем при такой бедности усыновлять столько детей? Бред какой-то!
Хотя как знать, может, в этой странной деревне еще и не такое принято?
И мне вдруг страшно захотелось остаться здесь и узнать
местные порядки получше. Давно уже у меня не было такого чувства, какое
возникало в детстве, когда отец приносил новую книгу: я знал, что под
переплетом, на белых плотных страницах меня ждут необыкновенные чудеса и
удивительные приключения, и не мог дождаться, когда меня отпустят в свою
комнату вместе с этим источником нового и потрясающе интересного знания.
- Анна, познакомьте меня с детьми, - попросил я.
- Конечно. Лаки вы уже знаете, а это Эспера, моя вторая
дочь.
Анна кивком головы указала на болезненно бледную, но с
блестящими глазами и живой улыбкой девочку, сидящую рядом с собой.
"Эспера, - подумал я, - это, наверное, от Эсперанцы,
что означает "Надежда". Хорошее имя. Интересно, как ее назовут, когда
она вырастет?"
- Рядом с вами сидит Буллит, - продолжала Анна.
- О, так ты хоккеист? - оживился я.
- У нас здесь нет льда и в хоккей не играют, -
отозвался мальчик, которого назвали Буллитом. Голос у него был по-детски
звонким и чистым, но мое чуткое к звукам ухо уловило в нем враждебность и
готовность к немедленной атаке.
- Значит, болельщик? По телевизору смотришь матчи?
- Нет. Я просто бью. Прямо, сильно и больно, - звонко
отрапортовал мальчуган, одарив меня холодной и злой улыбкой.
- Да, - вздохнула Анна, - Буллит у нас драчун, его вся
деревня боится. А вот его брат, - она указала на мальчика, который прихрамывал,
никогда ни на кого руку не поднимет, а вечно ходит в синяках и ссадинах. Про
таких, как наш Акси, говорят: ребенок-катастрофа. Если во всем лесу есть хотя
бы один ржавый гвоздь, Акси обязательно наступит на него, распорет ногу и
занесет инфекцию. Если во всей деревне есть хотя бы один балкон в аварийном
состоянии, то можете не сомневаться, куски облицовки оторвутся и упадут именно
тогда, когда под этим балконом проходит Акси.
"Акси - Аксидент, несчастный случай, вот что означает
его имя, догадался я. - Что ж, возможно, это и неплохая идея - давать детям
имена, исходя из особенностей их характера. Во всяком случае, забавно".
- Скажите, а гостиница в вашем городе есть? -
поинтересовался я.
- Конечно, и не одна. Здесь всегда много приезжих.
- Почему? Здесь есть исторические
достопримечательности?
- Нет, ни одной. Но здесь свои особые порядки, и они
создают особую атмосферу, в которую многие хотели бы окунуться. Вот и вам
захотелось, верно ведь?
- Верно, - подтвердил я. - Но мне вот что непонятно: я
никогда не слышал о вашей деревне, и если бы не заблудился сегодня, так никогда
и не узнал бы о вас и ваших особых порядках. Откуда же все эти многочисленные
приезжие узнают о них? Ведь я живу в поселке уже две недели, и никто ни разу не
обмолвился о вашей деревне, хотя поселок совсем рядом. Похоже, там никто о вас
не знает. Откуда же другие узнают?
- Это и есть одна из наших особенностей. Люди попадают
сюда, как им кажется, совершенно случайно, они задают себе тот же вопрос, что и
вы, и остаются, чтобы понять, как сюда попадают другие. У нас тут интересно.
Вам понравится.
При этих последних словах глаза Анны как-то странно
блеснули, и мне почудилось, что из них буквально вырвался и окатил меня с
головы до ног бледно-голубой холод...
Глава 8
Так всегда бывает: тянутся похожие друг на друга дни, и уже
начинает казаться, что именно так и будет всю оставшуюся жизнь, и ты привыкаешь
к этому, перестаешь напрягаться в ожидании перемен, больше не волнуешься при
мысли о том, а что будет, если вдруг... Мы все - ярые приверженцы стабильности,
мы чувствуем себя комфортно только тогда, когда точно знаем, что будет завтра,
что послезавтра, а что - через три месяца. Нам начинает казаться, что мы
истинные хозяева своей жизни, потому что можем ею управлять, а иллюзия
способности к управлению жизнью проистекает именно из того, что мы наивно
полагаем, будто можем ее прогнозировать.
