"Могли, - ответил я сам себе, - если речь идет о том,
чтобы помешать мне написать книгу о милиционерах, то им важно каждое слово,
каждая мысль. А также каждый источник информации, который у меня есть. Поэтому
полезли в блокнот. Они подобрались совсем близко ко мне".
Тут же память услужливо подкинула мне сквозняк в тренажерном
зале и чьи-то торопливые удаляющиеся шаги. Кто-то предусмотрительно убедился в
том, что я тружусь на физкультурной ниве, стало быть, комната пуста. Странно,
почему я не выглянул в коридор, когда услышал эти шаги? Услышал - и тут же
закрыл дверь. Не хотел видеть? Побоялся? Предпочел перед самим собой сделать
вид, что дверь открылась случайно, от движения воздуха? И тут же придумал себе
изящную байку про поклонниц, которые спят и видят улицезреть своего кумира без
штанов, в одних шортах и с голым торсом.
Меня затрясло. Я стоял под прохладным душем и злобно
матерился вполголоса, когда мыло то и дело выскальзывало из дрожащих пальцев. К
черту бассейн, к черту Мимозу с ее выворачивающими душу разговорами, никуда я
не пойду. Я сейчас оденусь и отправлюсь на сестринский пост. И не сойду с
места, пока не заставлю медсестру вспомнить, кто входил в мою комнату. И было
ли это только сегодня или и раньше случалось?
* * *
Сегодня дежурила хорошенькая Рита, которая усердно строила
мне глазки. Та самая Ритуля, с которой я разговаривал перед домиком
техперсонала, когда умер Фомич, и которую я про себя окрестил Куколкой, но не в
том смысле, что она напоминала детскую игрушку, а исключительно потому, что под
плотно облегающим, словно вторая кожа, халатиком всегда находилось что-нибудь
уж очень яркое и переливающееся. Под скучноцветным коконом пряталась
тропическая бабочка. И что самое поразительное: Рита не расстегивала халатик,
не распахивала его, но каким-то немыслимым образом давала возможность мужской
части местного населения узреть скрытое под белой тканью сверкающее
великолепие. Ну просто наследница Гарри Гудини, Маргарита Копперфилд.
- Как дела, Ритуля? - я решительно уселся на стул,
приставленный сбоку к сестринскому столу.
- Замечательно, Андрей Михайлович, - лучезарно
улыбнулась в ответ красавица. - Что я могу для вас сделать? Таблеточку?
Укольчик? Чайку с конфеткой? Как раз чайник только что закипел. Налить?
Чаю я не хотел, но все равно кивнул.
- Налей, если не жалко. Ритуля, у меня к тебе серьезный
разговор.
- Да? - девушка заинтересованно округлила глаза. -
Слушаю вас внимательно, Андрей Михайлович.
- У меня в комнате сегодня убирали?
- Пока нет, наша санитарка тетя Зина приболела, вместо
нее будет убираться Раиса из кардиологии, но только после того, как свое
отделение вымоет.
- Понятно. А то я смотрю, что-то пол сухой, словно его
не мыли, хотел скандал устроить. А вы мне почему таблетки не принесли, Ритуля?
Я пришел после тренажеров, думал, сейчас как дерну пару пилюлек для поддержания
иссякших сил - а на тумбочке пусто. Манкируете?
- Да вы что, Андрей Михайлович! - возмутилась Куколка.
- Я никогда ничего не забываю. Вам сегодня днем ничего не положено, у вас
назначения только на утро и на вечер, могу журнал показать. Вам уже целый месяц
днем лекарства не дают. Забыли, да?
- Это я так заигрываю, - я таинственно понизил голос. -
Значит, ни санитарка тетя Зина, ни вы сами ко мне в комнату не входили, так?
- Так, - с готовностью согласилась Ритуля. - А в чем
дело-то?
- Пока не знаю. Просто хочу узнать, кто же это меня
навещал, если не вы и не санитарка.
- А что, пропало что-то, Андрей Михайлович? - Куколка
не на шутку перепугалась.
- Да нет, все на месте, не волнуйтесь. Но кто-то явно
заходил, вот я и хочу узнать, кто же это был. Не видели?
- Нет. Но я вообще-то отходила... Я же не сижу
постоянно на месте, то лекарства разносить надо, то еще что-нибудь...
- То в туалет сбегаете, - с улыбкой дополнил я, - то в
буфет за пирожками и конфетками. Ритуля, припомните-ка, за все то время, что я
здесь валяюсь, кто-нибудь, кроме персонала, заходил ко мне в мое отсутствие?
Девушка задумалась, а я тут же осек сам себя. Почему это
"кроме персонала"? Кто сказал, что человек, работающий на моего
"условного противника", должен быть непременно посторонним? Что,
нельзя подкупить какого-нибудь доктора, сестричку или санитарку? Элементарно.
- Под персоналом я имею в виду Эмму Викторовну, моего
лечащего врача, дежурную медсестру и тетю Зину, - решил уточнить я. - Вот кроме
них троих, ко мне кто-нибудь когда-нибудь заходил, когда меня не было в
комнате?
- Я не знаю, - Куколка уставилась на меня широко
открытыми глазами, в которых булькало недоумение, - я же не слежу, когда вы в
комнате, а когда вас нет. Вы же не тяжелый больной, вы ходячий. Эмма Викторовна
с самого начала нас всех предупредила, чтобы мы вас не дергали, что у вас
свободный режим и вы можете делать, что хотите и когда хотите. И вообще, Андрей
Михайлович, у нас в отделении четверо лежачих больных, у них постоянно что-то случается,
сестры подолгу находятся у них в комнатах, и на посту в это время никого нет. И
вообще, Андрей Михайлович, сестры отвечают только за здоровье больных, за
медикаменты, процедуры и оказание первой помощи, комнаты у нас не запираются, и
если у вас что-то пропало, то вам не ко мне нужно обращаться, а в службу
охраны.
Куколка разнервничалась вконец и от защиты перешла к
нападению.
- Да успокойтесь вы, ничего у меня не пропало.
- Как же успокоиться, когда вы пришли и обвиняете, что
я плохо за вашей комнатой смотрю. А я не обязана, мое дело - назначения...
Девушка всхлипнула, и я почувствовал себя одновременно
тираном-извергом и полным идиотом. Надо было срочно чем-то отвлечь Ритулю, но
единственное, что мне в этот момент пришло в голову, была нелепая смерть Фомича
и обещанный, но так и не налитый чай с конфетами. Ладно, хоть что-то.
Прием подействовал, слезы на больших, красиво подведенных
глазах мгновенно высохли, губы перестали судорожно кривиться.
- А чего там расследовать-то? Все же ясно, как божий
день, - Рита беспечно махнула рукой и вкусно откусила половину конфеты.
- Но хотя бы экспертизу того коньяка, которым они
отравились, сделали?
- А зачем?
- Как это - зачем? Люди же умерли, полагается выяснить,
чем они отравились, где эту гадость изготовили и где продали. И изъять всю
партию из продажи, пока еще кто-нибудь не купил такой коньяк и не отравился.
Разве не так?
- Ой, да конечно не так, Андрей Михайлович! Вы прямо
как маленький, - Куколка снисходительно, как несмышленому дитяте, улыбнулась
мне с высоты своего абсолютного знания местных условий. - Ну где Фомич с Мишкой
могли этот коньяк купить? Только в палатке. Таких палаток между санаторием и
станцией штук пятнадцать, мы все там отовариваемся, если нет возможности в
Москву съездить. Все палатки держит Костя Малыш, это наш мафиози местного
разлива. Костя давным-давно купил всю ментовку в поселке и на прилегающих
дорогах, он им платит, а они за это не видят, что он левым товаром торгует. В
этих палатках же все поддельное, все без сертификатов, неизвестно где и из
какого сырья сделанное, зато дешевое. Ну и какой резон нашим ментам выяснять, в
какой палатке куплен фальсифицированный коньяк? Они же у Кости на окладе сидят
как раз за то, чтобы этого не делать. Менты ему сразу же свистнули, он палаточников
быстренько на уши поставил, чтобы они коньяк из этой партии выкинули
куда-нибудь и больше не продавали, вот и весь расклад. Теперь понимаете?
