- Дамы, не ссорьтесь, - великодушно произнес я. - Все
гораздо проще.
- Ну вы даете, Андрей Михайлович, - восхищенно
протянула Куколка и тут же замолчала под уничтожающим взглядом
Эммы-Фокстерьера.
Эмма и Ритуля торопливо покатили травмированного купальщика
к лифту, а я отправился к себе. Во время всей этой возни мне в голову пришла
мысль настолько неприятная, что я чуть не завыл.
Усевшись в кресло, я вытянул ноги и прикрыл глаза. Что мне
сказала сегодня Мимоза? Что я не вижусь со своими детьми. Что у моей дочери
своя взрослая жизнь. Что у меня есть сын. Значит, она знает и количество моих
детей, и их пол, и примерный возраст. Я ей этого не говорил, но в конце концов
она могла прочесть это в каком-нибудь интервью, я никогда не делал секрета из
моей семейной жизни, а журналисты частенько задавали соответствующие вопросы.
Сама по себе информированность Мимозы еще ни о чем не говорила, но в
совокупности со всем остальным... Она появилась в санатории-клинике после того,
как сюда перевезли меня, а не раньше. Она первая подошла ко мне знакомиться.
Она слишком часто говорит и делает вещи, которые кажутся мне проявлениями
чрезвычайной проницательности, граничащей с ясновидением, но ведь это может
оказаться результатом очень хорошей информированности. Она не угадывает шестым
или каким-нибудь десятым чувством, что мне нравится, а что - нет. Она ЗНАЕТ.
Потому что ей все сказали, ее проинструктировали, ее хорошо подготовили. И она
легко может зайти ко мне в комнату, не обратив на себя особого внимания, потому
что лежит в том же отделении, в неврологии, и все видят, что мы постоянно
вместе гуляли и сидим в столовой за одним столом.
Мимоза, Елена Прекрасная... Я жду опасность извне, а она
тут, рядом со мной, каждый день. Ну ты и влип, Корин! Надо немедленно что-то
предпринимать.
Я схватился за телефон и позвонил Мусе.
- Ты можешь сегодня приехать? - начал я с места в
карьер.
- Конечно. Что-то случилось?
- Пока нет. Но нам нужно поговорить. Не по телефону.
- Ты... - Муся задержала дыхание, потом осторожно
спросила: - Ты что, вспомнил?
- Нет, к сожалению. Ничего я не вспомнил. Но ты
приезжай, дело серьезное.
- Хорошо, я буду часам к восьми. Годится?
- Годится. Я буду ждать.
К восьми. До этого мне предстоит прожить полтора часа до
обеда, потом три часа занятий с Бегемотом Викторовичем, потом ужин. То есть как
минимум два раза встретиться с Мимозой. Может, увернуться? Сказать Куколке, что
плохо себя чувствую, и попросить принести еду в комнату. Или вообще поголодать,
тоже полезно. Или сходить в буфет, купить булочек и каких-нибудь бутербродов и
затаиться, уйти в тину.
Ладно, до обеда еще есть время, успею принять решение. А
пока включу компьютер и поработаю.
* * *
Гостиница в деревне оказалась более чем приличной. У меня
спросили имя, но документов не потребовали. О цене номера я не стал
справляться, сказал лишь, что расплачиваться буду кредитной картой. Сколько бы
ни стоил номер (а я попросил самый лучший, и мне предоставили двухкомнатный
люкс), денег на карте наверняка хватит, даже если я проживу здесь год.
Осмотревшись в номере, я прикинул, что спать, пожалуй, еще
рановато, всего-то начало одиннадцатого, да и не затем я остался в этой
деревне, чтобы отдыхать. Мною двигало любопытство, и хотелось начать уже что-то
бросать в его ненасытную утробу. Поэтому я спустился вниз, вышел на улицу и
заглянул в ближайшее же заведение, над дверью которого маняще переливалось
огнями название "Только у нас!".
Зал был полон, и мне с трудом удалось найти место у барной
стойки. Я заказал выпивку, совсем легкую, чтобы не дразнить вроде бы
успокоившегося зверя - мое высокое давление, и принялся осматриваться. Публика
оказалась весьма разношерстная, но мне показалось, что мужчины в общей своей
массе в среднем были моложе женщин. Если молодых парней, лет по двадцать -
двадцать пять, было довольно много, то девушек такого же возраста - по пальцам
перечесть, зато взгляд постоянно натыкался на женщин старше пятидесяти, было и
множество прелестных старушек с аккуратно уложенными волосами и жемчугами в
ушах и на морщинистых шеях. А вот стариков такого же возраста я что-то не
заметил. Наверное, такой половозрастной состав связан с особенностями
заведения, не зря же вывеска утверждала, что "только у них!".
Любопытно, что же это такое, чего нет в других барах? Или просто рекламный
трюк?
Я не спеша потягивал свой напиток, продолжая методично
ощупывать глазами присутствующих, и вдруг наткнулся на Лаки и Буллита. Дети
сидели за столиком с двумя мужчинами и о чем-то оживленно болтали. Вернее,
болтали мужчины и Буллит, а Лаки сидела тихая и молчаливая. Это что же
получается, Анна отпускает своих малолетних детей на ночь глядя в подобные
заведения? И это тоже одна из тех вещей, которые "приняты" в этой
странной деревне? Да, пожалуй, я не зря остался, здесь, кажется, есть немало
занятного.
- Я вижу, в вашем заведении даже дети находят себе
занятие, обратился я к бармену, сосредоточенно протиравшему высокие стаканы. -
Неужели их родители не беспокоятся?
Бармен на мгновение поднял на меня глаза, слегка улыбнулся и
тут же вернулся к прерванному занятию.
- У нас безопасно, никто не причинит вреда детям.
- В вашей деревне так любят детей? - уточнил я.
- Детей Анны - да. Их никто никогда не тронет. Это
невозможно.
Хм, загадочный ответ.
- А других детей тронут?
- Детей не трогают. Если с ними что-то происходит, то
это судьба.
Еще загадочней. Или у них тут все бармены - философы?
- А почему детей Анны любят и не трогают? - продолжал
приставать я. - Они что, особенные?
- Дети Анны - это дети Анны, - произнес бармен, не
отрываясь от стакана. - Они неприкосновенны. Это закон.
- И кто придумал этот закон?
- Его никто не придумывал. Он был всегда.
Пока я озадаченно переваривал формулировку, бармен отошел к
другому концу стойки и вступил в беседу с каким-то посетителем. Формулировка
оказалась совершенно несъедобной, никакое усилие мысли не могло выработать
фермент, чтобы усвоить ее, и я слез с высокого стула и стал пробираться к
столику, за которым сидели дети.
- Привет, - сказал я, кладя руку на плечо Буллита.
Мальчик вспыхнул, резко скинул мою руку со своего плеча, но потом поднял голову
и миролюбиво улыбнулся.
- Здравствуйте.
- Добрый вечер, Лаки, - обратился я к его сестре.
- Добрый вечер, - тихо откликнулась девочка.
- А где Акси и Эспера? Дома остались?
- Акси в другом заведении, ему с нами неинтересно. А
Эспера у Марии сидит, она вообще с нами почти никогда не ходит, - негромко
пояснила Лаки.
