- Хочет. И умеет. Но не может.
- Почему? - допытывался я, стараясь понять. - Что ей
мешает?
- Закон. Она не имеет права. Ей нельзя. Меняем тему,
голубчик...
Глава 13
- И все-таки ты не прав, Корин, - в тысячный раз
повторила Муся.
Ее терпение было поистине безгранично. Еще летом Муся
принесла мне присланную из Германии по электронной почте и распечатанную с
компьютера фотографию Вероники - женщины, в которую я был влюблен и с которой
встречался сначала во Франкфурте, потом в Лейпциге. На снимке была прелестная
шатенка с яркими глазами, чувственными губами и широкими бедрами. Именно тот
женский тип, на который я всегда западал безоговорочно. Неудивительно, что я не
прошел мимо нее. Мысли о Веронике не покидали меня все месяцы, пока я находился
в санатории, да и потом, когда вернулся домой, я думал о ней каждый день. И с
нетерпением ждал начала октября - нашей с Мусей поездки на Франкфуртскую
книжную ярмарку, где мне предстояло выступать в рамках официальной программы, а
также поучаствовать по просьбе моего издательства в Германии в ряде
мероприятий. Были запланированы и две встречи с читателями, одна - с немецкими,
вторая - с русскоязычными, которых в Германии довольно много. Кроме того,
пользуясь случаем, мы с Мусей собирались пообщаться с моими издателями из
Португалии, Греции и Албании: они, издав по четыре моих романа каждый и
убедившись, что продажи идут даже лучше, чем они ожидали, хотели заключить
новые контракты.
Расписание оказалось составлено весьма плотно, но я
постоянно пытался вклинить в него свободное время для встреч с Вероникой. И
каждый раз наталкивался на осторожное сопротивление моего литагента:
- Андрей, ты ведь ее не помнишь. Ты не знаешь, что у
тебя была такая знакомая. Как же ты можешь с ней встречаться? Откуда ты ее
знаешь?
- Ты мне рассказала, - я казался сам себе верхом
логичности.
- Но если я знаю про нее, значит, я знаю и про все
остальное, в том числе и про то, кто дал тебе координаты Вероники, зачем тебе
нужно было с ней встречаться, и к кому ты ездил, получив от нее адреса. Ты
подставляешься. Неужели ты этого не понимаешь?
- Глупости, - отмахивался я. - Это слишком сложно.
- Корин, ты потратил столько усилий на то, чтобы всех
убедить в своей полной амнезии и, соответственно, в своей полной безвредности,
а теперь собираешься одним махом все угробить! Где твоя рассудительность? Где
твоя осторожность? Ты хотя бы обо мне подумай, ведь ты и меня ставишь под удар.
Рассудительности еще чуть-чуть осталось, а вот с
осторожностью дело обстояло совсем плохо. Ее попросту не было.
- Муся, не гони волну. Да, ты знаешь о том, что я во
Франкфурте познакомился с очаровательной женщиной и у нас случился страстный
роман. Где и каким образом я с ней познакомился, ты и понятия не имеешь. Ты не
обязана этого знать, я тебе не докладываю о каждом своем шаге. Ведь ты же не
знаешь, где и при каких обстоятельствах я познакомился с генералом Масловым?
- Не знаю, - покорно согласилась она.
- Ну вот видишь, и о подробностях моего знакомства с
Вероникой ты точно так же понятия не имеешь. Перестань дергаться. Все будет
хорошо.
- Корин, ты рассуждаешь так, словно плетешь интригу для
книги. Беловцева, дескать, ничего не знает, но этому есть объяснение, которое я
дам в конце. Это не книга, Андрюша, это жизнь, и никто не станет дочитывать ее
до конца, чтобы выяснить, знаю я какие-то детали или нет. Я буду не на допросе
у следователя, где смогу дать хоть какие-то объяснения, я буду ходить по улицам
и каждую минуту тревожиться о том, что думают и как рассуждают те, кто хочет
помешать тебе написать книгу. А для них все будет выглядеть предельно ясно: раз
ты встречался с Вероникой, значит, кто-то тебе все рассказал. Раз ты встречался
с Вероникой, значит, она может снова дать тебе те имена и адреса, которые дала
в прошлом году, и ты снова сможешь встретиться с этими людьми и получить от них
информацию. И тогда грош цена всем твоим попыткам изобразить из себя безвредную
божью коровку. Неужели тебе в голову не приходит такой простой расклад? Никто
ведь не станет интересоваться, сколько и чего ты на самом деле знаешь. Есть
малейшее подозрение, что ты опасен, - и все. Тебя опять начнут преследовать.
- Все будет хорошо, Муся, - уверенно отвечал я. - Ты
забываешь, что встречаться с Вероникой я буду не в Москве, а в Германии. Никто
об этом не узнает.
На этом разговор, как правило, заканчивался, но через
несколько дней тема возникала снова. И сейчас, сидя в салоне первого класса в
самолете, выполняющем рейс Москва - Франкфурт, мы с Мусей в который уже раз
тащили проблему по накатанной дорожке, вдоль которой столбиками стояли ее
предостережения и мои уверения в полной безопасности задуманного. Что
удивительно: я был при этом абсолютно искренен. Я ни минуты не сомневался, что
о моих встречах с Вероникой никто не узнает и никаких неприятных последствий
нас не ждет.
Конечно, аргументы моей Пушистой Кошечки были разумны, я не
мог этого не признать. Но меня заклинило на этой красотке Веронике, которая,
как мне еще в мае рассказывала Муся, любила меня просто-таки без памяти. Ну
покажите мне мужика в здравом уме и полной сексуальной потенции, который на
моем месте не захочет встретиться с такой роскошной бабой. С женщиной, которая
абсолютно соответствует его вкусу и которая к тому же в него влюблена! Хотя бы
ради интереса, из любопытства. Покажите, и я признаю себя неправым. Я хотел
увидеть Веронику, поговорить с ней, я страстно желал близости с ней. И все
слова Муси падали на неблагодатную почву. Переубедить меня ей не удалось. В
самолете она предприняла последнюю отчаянную попытку, но отступила перед
несокрушимой стеной моей уверенности в благополучном исходе.
Во мне же рядом с уверенностью в собственной неуязвимости
уютно примостилась надежда. Я вновь окажусь в той же гостинице, пройду по тем
же улицам, встречусь с женщиной, с которой спал год назад, и, может быть, это
поможет вспомнить. Может быть, это послужит толчком, тем самым толчком, о
котором говорил Бегемот. И мои ожидания были щитом, через который не удавалось
пробиться Мусе. Она не могла оспаривать тот факт, что нужно пытаться
восстановить память.
И никто не мог бы. Кроме меня самого, поскольку речь идет
все-таки о моей памяти, а не о чьей-нибудь, что хочу, то и делаю с ней.
Против обыкновения, в этом году Франкфурт встретил нас
хорошей погодой. Помнится, каждый раз, когда я приезжал на ярмарку, постоянно
шел дождь. Что ж, если все начинается с везенья, то так и дальше пойдет.
Впрочем...
- Муся, а в прошлом году какая здесь была погода? -
спросил я, пока мы стояли в очереди на паспортный контроль.
- Сплошной дождь.
- А в позапрошлом?
- То же самое. Ты неудачно оделся и все время мерз.
Потом озверел и пошел в "Кауфхоф" покупать себе свитер.
