- И как, купил?
- Купил. Очень симпатичный, серый с синими полосами.
Да, верно, был такой. Я нашел его дома вместе с еще какими-то предметами одежды
и быта, которых совершенно не помнил. Значит, и в те два года, которые
спрятались за стеной беспамятства, погода была плохой. А в этот раз солнечно и
тепло. Везенье. Все будет хорошо, Муся. Все будет хорошо, Корин.
Гостиница "Штайгенбергер Франкфуртс Хоф"
показалась мне родным домом, ведь мы с Мусей останавливались здесь каждый раз
на протяжении нескольких лет. Прелесть Германии в ее стабильности, здесь так
редко что-то меняется, по крайней мере на поверхностный взгляд туриста, и все
остается узнаваемым, привычным и оттого особенно уютным. Мой номер оказался на
четвертом этаже, и я с удовольствием шел по длинному коридору, разглядывая и
узнавая висящие на стенах старинные полотна: на этом этаже я жил, насколько мне
помнится, два раза, а Муся уверяет, что и в прошлом году тоже.
Распаковал вещи, развесил в шкафу сорочки, расставил в
ванной на широкой столешнице туалетные принадлежности, вытащил из мини-бара
бутылку минералки и с удовольствием выпил. Ну вот и наступил тот момент, когда
можно звонить Веронике и договариваться о встрече. А я нервничаю, как пацан
сопливый перед свиданием. О моем приезде в октябре Вероника знала уже давно, а
пару недель назад Муся по моей просьбе позвонила ей, чтобы выяснить, будет ли
она в городе во время ярмарки. Оказалось, что будет. И будет терпеливо ждать
моего звонка, когда я приеду. Вот я приехал. И... что дальше?
Плохо слушающимися пальцами я извлек из бумажника листочек с
записанным на нем телефоном Вероники и покосился на стоящий на столе аппарат.
Поколебавшись немного, решительно снял трубку и набрал короткий номер. Я звонил
Мусе. Если по номеру Вероники ответит не она, то пусть уж лучше с абонентом объясняется
Кошечка на своем безупречном немецком, нежели я на корявом английском.
Телефон-то служебный, в офисе, мало ли кто снимет трубку.
- Позвони, пожалуйста, Веронике. Скажи, что я здесь и
хотел бы встретиться с ней прямо сегодня.
- Где?
- Все равно. Где она скажет.
- Ох, Корин, - вздохнула Муся и рассмеялась, - что бы
ты без меня делал! Скоро в туалет тебя водить буду и попку вытирать. Ладно,
сейчас позвоню.
Я положил трубку и уставился на кровать, огромную,
"кинг сайз". В точно такой же кровати год назад я занимался любовью с
красивой женщиной. Где она лежала, справа, ближе к окну, или слева? Были ли
задернуты шторы? И вообще, как это было? А может быть, не в постели, а в
ванной, или на полу, или в кресле? И если будет снова, то так же, как в прошлом
году, или как-то иначе? Если моей памяти суждено вздрогнуть и проснуться именно
здесь, в объятиях прекрасной Вероники, от ее поцелуев или звука ее сладких
стонов, то нужно, чтобы все происходило точно так же, как тогда, почему-то мне
это казалось особенно важным. Но как узнать, так же это происходит или нет?
Спросить у Вероники? Попросить, ее воспроизвести обстановку? Бред, бред, бред!
Во-первых, неизвестно еще, дойдет ли дело по постели, потому что непонятно, как
сложится встреча, как пойдет разговор, возникнут ли между нами теплота, доверие
и хоть какие-нибудь сексуальные чувства. Я был не уверен и в себе (несмотря на
свои многонедельные сладострастные мечтания), и в женщине, которую не помнил. А
во-вторых, даже если все сложится и срастется, как, какими словами попросить
мою будущую партнершу устроить все так, как было год назад? Ведь она может
почувствовать себя оскорбленной и подумать, что я использую ее исключительно
как рабочий инструмент в собственной борьбе с амнезией. Обидится и уйдет, хлопнув
дверью. Наверное, сначала нужно поговорить с ней, задать все интересующие меня
вопросы, а уж потом приступать к интиму, а то, не ровен час, сделаю
какое-нибудь неловкое (в эмоционально-психологическом смысле) движение, и она
уйдет. А я останусь у разбитого корыта, то есть не только без секса, но и без
информации.
Мне казалось, что мысли мои звучат громко, на всю комнату. Я
слушал их будто со стороны и невольно усмехался: Корин, кобель ты неисправимый,
тебе говорят, что женщина влюблена в тебя, а ты думаешь о том, как лучше, как
ловчее использовать ее в своих интересах, попутно удовлетворив еще и
сексуальное кобелиное любопытство. Где твоя юношеская дрожь, которой ты сам же
и удивлялся, лежа в одинокой постели на третьем этаже санаторного корпуса? Где
твои эротические сны, в которых ты ласкал изображенную на фотографии женщину и
после которых ты просыпался потным, взволнованным и слегка пристыженным?
Хочешь, Корин, я скажу открытым текстом, что с тобой происходит? Ты боишься,
что живая Вероника тебе, сегодняшнему, не понравится, и у тебя ничего не
получится. Поэтому ты заранее придумываешь на всякий случай отговорки на тему о
том, что эта женщина нужна тебе только для дела, для получения информации и
восстановления памяти. И если тебя постигнет неудача, то ничего страшного,
потому что не стыдно не хотеть женщину, которая тебе не понравилась и которую
ты пытаешься ласкать по принуждению, потому что так надо. Ау, Бегемотище,
спасибо тебе, друг любезный, за науку и ментальные упражнения! Хоть ты и
засланный, но полезным оказался.
Я смотрел на застеленную красивым покрывалом широкую кровать
и пытался представить лежащую Веронику, ее разметавшиеся по подушке волосы, ее
обнаженные плечи. Пытался... и не мог. Но во мне с каждой секундой все ярче
разгоралась надежда, что именно здесь, на этой кровати, в этой комнате, этой
ночью и произойдет то, чего я безуспешно ожидал на протяжении пяти месяцев.
Меня озарит вспышка, стена рухнет, и память вернется ко мне.
Через десять минут Муся сообщила, что Вероника будет ждать
меня в семь вечера в холле гостиницы.
* * *
Меня охватил давно забытый мандраж, и, чтобы унять его, я
решил отправиться по хорошо знакомым и издавна любимым местам города, где я
гулял прежде и куда наверняка ходил и в последние два приезда. Дошел до набережной,
наслаждаясь солнышком и едва заметным ветерком, и вскоре оказался на Ромере
Ратушной площади. Это место я знал как свои пять пальцев. В доме 19 - ресторан
"Вайнштубе им Ромер", в котором я был всего один раз. В доме 15 -
магазинчик сувениров, где я всегда покупал разные симпатичные мелочи себе на
память и другим на подарки. Именно отсюда я привез как-то матушке
очаровательную вазочку, именно в этом магазине купил дорогущий коллекционный
рождественский колокольчик 1984 года, который подарил своей тогдашней даме
сердца. Хозяин магазина, помнится, долго объяснял мне, что в этой коллекции
дизайн колокольчика меняется каждый год, и сам год обязательно указывается,
поэтому цена его постоянно растет. Чем больше лет проходит, тем больше цена. В
том году, если память меня не подводит, я заплатил за него что-то около
четырехсот марок, но хозяин сказал, что на следующий год, если его не купят, он
будет стоить существенно дороже.
А вот и мой любимый дом, отделанный в стиле фахверк, похожий
на картинку из сборника сказок братьев Гримм. Напротив него, в доме номер 6,
ресторан "Шварце Штерн", что, в переводе означает "Черная
звезда". Фирменное блюдо, в котором я себе никогда не отказывал, - белый
томатный суп с ореховой лапшой, ценой в 14 марок 50 пфеннигов. Правда, рядом в
той же строчке стояли непривычные для меня цифры: 7,41 евро. Да, конечно, с 1
января вся Европа переходит на единую валюту, и уже сейчас на каждом ценнике
указываются две цены. Два года назад этого еще не было. Интересно, в прошлом
году я приходил сюда есть свой любимый суп с ореховой лапшой?
