Сегодняшние "чтения" были с участием артистов, а
это всегда легче, нежели "чтения" с ксерокопиями, потому что, пока
идет перевод, я могу расслабиться, попить водички и помечтать о приятном. В
данном случае - о завтрашней поездке в Тройсдорф через Кельн. Ощущение близости
"момента истины" не притупилось, наоборот, стало более ярким и
выпуклым. Наверное, это случится завтра. Но где? В поезде? В Тройсдорфе, в доме
господина Яновского? А может быть, в Кельне, перед великолепным Кельнским
собором, расположенным прямо рядом с платформой, на которую я выйду из вагона?
Хотя последнее маловероятно, ведь собор я видел неоднократно, и это зрелище не
будет связано в моей голове исключительно с прошлым годом. Вообще я в Кельне
бывал много раз, так что на него как на действенный детонатор рассчитывать не
приходится. А вот Тройсдорф совсем другое дело. Там я был всего один раз, но и
этого не помню.
Встреча началась в восемь и закончилась в десять, все четко
по графику. Прямо из культурного центра мы с Мусей отправились в ресторан
ужинать. Муся - большой любитель китайской кухни, я же к ней равнодушен,
предпочитая сугубо немецкое изобилие тушеной капусты и жирного сочного мяса. Учитывая
разницу во вкусах и наши постоянные поездки за рубеж, мы однажды договорились,
что совместно питаться будем "через раз": один раз ресторан выбирает
Муся, другой раз - я. Обедали мы сегодня на ярмарке, где китайского ресторана
не было, ели необъятный шницель с жареной картошкой, поэтому вечернее кормление
я честно отдал на откуп Самке Гепарда.
Муся заказала себе грибы с бамбуком и куриный суп со сладкой
кукурузой, я же выбрал еду более понятную и привычную: кусочки жареной свинины
и рис с овощами.
- Ты твердо намерен завтра ехать? - спросила Муся,
когда официант записал заказ и отошел.
- Абсолютно, - подтвердил я.
- Может, хотя бы позвонишь для начала?
- Кому? - не понял я.
- Этому человеку, к которому ты собрался. Может быть,
его нет в городе, или он завтра занят, или вообще переехал куда-нибудь. Только
зря время потратишь.
- Мусенька, я еду туда не для того, чтобы получать
информацию от Яновского, я ее еще в прошлом году получил и всю занес в
компьютер. Мне нужно снова оказаться там, где я был тогда, понимаешь? Если при
этом мне еще удастся поговорить с человеком, с которым я встречался, это будет
всего лишь дополнительным фактором для воссоздания ситуации. Конечно, это
желательно, но совсем не обязательно. Если я не застану Яновского дома - так и
черт с ним. Главное - антураж: город, вокзал, улицы, дома, вывески.
- Как знаешь, - Муся укоризненно вздохнула и потянулась
за сигаретой. - Ты большой мальчик, не все же мне тебя за ручку водить.
Она снова стала курить, хотя бросила три года назад. Сначала,
еще летом, я понял это по исходящему от нее запаху табака, который я своим
некурящим носом улавливал мгновенно и с большого расстояния, но молчал, потому
что не считал возможным комментировать поступки взрослого человека и тем более
давать им оценки, а при мне Муся не курила. Теперь же, в поездке, я своими
глазами видел, как утром Кошечка вытаскивает сигарету из почти полной пачки, а
в середине дня выбрасывает пустую коробочку в урну и открывает новую. Глушит,
как и прежде, по две пачки в день,
- Почему ты опять куришь? - заботливо спросил я. -
Нервничаешь?
Муся молча кивнула.
- Из-за чего? Что-нибудь случилось?
- Ничего особенного, к сожалению. Все как прежде. - По
ее глазам я понял, о чем она говорит. О дочери. Двенадцатилетняя девочка тяжело
болела с самого рождения, врачи сперва даже не давали ей десяти лет жизни,
потом, когда ей исполнилось десять, милостиво отодвинули свой страшный прогноз
до совершеннолетия. Муся постоянно таскала ее по врачам и больницам, а в
последние годы, когда стала хорошо зарабатывать, - и по зарубежным клиникам, не
по самым лучшим, конечно, а по таким, на какие хватало денег. Порой казалось,
что наступает улучшение, и Муся вся светилась надеждой и строила планы на
будущее, но потом все снова скатывалось на прежние позиции. Отца у Мусиной
дочки не было, то есть в физическом смысле он, вероятнее всего, где-то
существовал, но в качестве родителя никак себя не обозначал, алиментов не
платил, поскольку не был в свое время официальным мужем, и, как я подозреваю,
ничего не знал о том, что у его ребенка такие суровые проблемы со здоровьем. Не
исключено, что и о существовании самого ребенка он знал не очень твердо. Муся
не любила об этом говорить, и картину я восстанавливал из обрывочных кусочков
случайно сказанных или подслушанных фраз.
То, что Муся снова начала курить, говорило только об одном:
либо у нее кончился запас твердости, мужества и надежды, либо девочке стало
хуже. И мне захотелось сказать Кошечке что-нибудь приятное, хоть чем-то
подсластить горечь. Но ничего умного в голову не приходило. Единственное, что я
мог сейчас, это признать ее правоту хотя бы в чем-то, в любой малости.
- Ты знаешь, я подумал... Ты права насчет Яновского. Я,
пожалуй, позвоню ему прямо сейчас. Как ты считаешь, еще не очень поздно?
Легкая улыбка мелькнула по ее лицу и спряталась в глазах,
опущенных к запястью с часами.
- Половина одиннадцатого. Еще прилично. - Я достал
записную книжку, полистал, нашел нужную страницу. Принялся нажимать кнопки.
- Муся, если мне ответят по-немецки, я передам трубку
тебе, ладно?
- Да, конечно, - рассеянно бросила она, думая о своем.
Но прозвучавшее в трубке звонкое девическое "Алё!"
было таким нестерпимо русским, что я чуть не прыснул.
- Добрый вечер. Я могу поговорить с господином Николаем
Яновским?
Пауза. Что-то слишком долгая. Впрочем, у некоторых людей не
хватает воспитания в таких случаях сказать хотя бы слово, они молча кладут
трубку на столик и идут звать к телефону того, кого спрашивают. Похоже, это был
именно такой случай, потому что в трубке слышались шорохи и приглушенные
голоса. Следующее "Алло!" было произнесено уже совсем другим голосом.
Но тоже женским.
- Я могу поговорить с господином Яновским? - повторил
я, слегка раздражаясь.
- Нет. Кто его спрашивает?
- Моя фамилия Корин, - представился я.
- Я вас не знаю.
- Я встречался с Николаем год назад, в октябре. Он вам
не рассказывал?
- Нет. Николай погиб.
- Боже мой! - вырвалось у меня. Муся вздрогнула,
вынырнула из своих размышлений и вопросительно уставилась на меня.
- Как? Когда?
- Пятнадцатого сентября. Его сбила машина. Если вы
хотите посетить его могилу, можете приехать в Тройсдорф, я провожу вас на
кладбище. Вы живете в Германии?
- Да, - непонятно зачем соврал я. - В Мюнхене. Я
обязательно приеду и позвоню вам.
